Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем, спрашиваю.
— А нельзя?
— Льё, ночь! Я вообще-то спала. Утром мне на работу.
— Что же, прогонишь?
Я подобрался к ней ближе и попытался обнять, но Майя вывернулась и молча ушла в комнату. Мои крошечные искажения, которые я подкидывал ей в каждую встречу, прекрасно работали, только вот теперь с этой девушкой будет чуть сложнее. И, кажется, я не готов к такому повороту. Я вообще не хочу его. Но…
— Май, — шепнул я, всё же настигнув её около дивана, и обняв сзади.
— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня? Вообще, в целом.
— Любви? — ответил я вопросом. И сам не понял, к кому обращался, к Майе или к себе. Она повернулась, заглянула мне в глаза и с силой прижалась.
Мне ничего не оставалось, как поглаживать её по спине и молчать. Чего я действительно хотел от неё, зачем вообще пришёл? Она просто инструмент, временный сосуд для силы влияния, идеальный. Имею ли я право использовать её вот так, без согласия, нагло и бесцеремонно? Но почему нет, если это принесет пользу всему миру?
Я так отчаянно пытался влюбиться в неё, найти что-то такое, что зацепит моё сердце, но так и не смог. Потому что моё тёмное экзистенциальное сердце занято. И как же жаль! Майя… Сам не заметил, как руками осторожно проник под пижамную кофту, нежно поглаживая шелковистую кожу, чуть покрытую мурашками. Мне хотелось быть с ней ласковым, осторожным, но в то же время холодным и отстраненным, чтобы она сама всё поняла.
— Льё, может не надо? — шепнула она, скользя губами по моей шее и я чувствовал, как тяжело Майя втягивает воздух.
— Почему не надо, если ты хочешь? — я склонился к её губам и жадно поцеловал, надеясь почувствовать хоть какой-то отклик внутри. Но кроме противного ноющего разочарования ничего не ощутил.
Она тяжело выдохнула и утянула меня на диван, торопливо пытаясь расстегнуть рубашку. А я действовал скорее автоматически, по какой-то только мне известной привычке, о которой сейчас и узнал. Снять кофту, осторожно стянуть штаны, провести руками вдоль бёдер и подхватить под спину, притягивая к себе. Робот. И внутри так же пусто, только механизмы шуршат, обеспечивая бесперебойную работу.
Странно, но я только отмечал какие-то моменты для себя: как Майя вцепилась в меня со всей силы и я подумал, что не хочу потом видеть следы от её пальцев на спине; вот она закусывает губы, чтобы не издавать ни звука, стесняясь своих ощущений, хотя сам я ничегошеньки не чувствовал, будто тело онемело. Она что-то прошептала мне на ухо, доверчиво прильнув к мокрой шее и лицу, но я не слышал её, вообще ничего не слышал, кроме стука своего сердца. Что я делаю здесь, зачем? Я вовсе не хотел эту женщину, она как суррогат, подделка. Она не та.
“Льё, ты отвратителен”, — констатировал я факт сам для себя и остановился в самый ключевой момент, резко отскочив от Майи в попытке сбросить с себя алкогольный морок. На руках неприятной мокрой пеленой оставались следы безрассудства и животной пьяной похоти. Хотя самым страшным было то, что Майе понравилось, я видел, как ей было хорошо, как она хотела продолжения.
Я сидел, тупо уставившись на свои руки и голые ноги, не смея повернуться к месту “преступления”, и всё думал, что предал Аду. Предал свои мысли о ней и свои чувства к ней. Вместо того, чтобы любить её и дальше, этого прекрасного Феникса, я пытался слепить замену. Пытался убедить себя, что буду также счастлив обладать Майей, как и Адой. Идиот.
— Ты чего? — подобралась она ко мне неслышно и осторожно тронула за плечо. Я дернулся, будто ко мне приложили раскаленный кусок металла.
— Мне надо уйти, — буркнул я, не глядя на Майю и поспешно одеваясь.
— Что-то не так?
— Всё нормально. Просто мне надо уйти.
— Льё!
— Молчи!
— Я не понимаю, что происходит?! — она подскочила, стыдливо оборачиваясь пледом.
— Ничего не происходит.
— Да как так? Всё же было нормально, даже хорошо. И ты вдруг…
— Я же сказал, чтобы ты помолчала, — мягко произнёс я, но слова прозвучали как-то уж слишком жутко.
Майя отшатнулась, а я схватив пиджак, вышел в коридор. Она за мной не последовала, вот и умница. Ничего, переживания пойдут ей на пользу, добавлю немного искажений… Пусть вырабатывает характер. Пусть!
До дома брёл пешком, чувствуя себя последней тварью, бездушной и… Ужас. Конечно! Не зря же меня так называют, я вечно приношу с собой страх, тревогу и страдания. По работе ли это происходит, или из-за того, что я уже не вижу разницы между людьми и влияниями, между людьми и экзистенциалистами, — не знаю. Я понимаю, что причиняю боль, но настолько привык закрывать на это глаза, что даже не пытаюсь включать эмпатию. Иначе просто не смогу выполнять свою работу, сойду с ума.
Чему учит экзистенциализм? Сначала внутреннее, потом внешнее. Если я позволю себе расслабиться, быть чувствительным, жалостливым и сочувствующим, то сразу же стану слабым, бессмысленным экзистенциалистом. И уж точно не буду истинным. Только внутренняя сдержанность, аскетичность и пустота могут меня спасти. Только так.
Встреча
Просыпался я отвратительно и уже после обеда, всем своим дрожащим унылым существом пытаясь собрать кусочки памяти воедино. Телефон трещал новыми сообщениями, но я нарочно его игнорировал, дабы подольше остаться в блаженном неведении о том, что происходит в мире.
Я даже не принял душ, когда вернулся, и на мне всё ещё запах Майи. Не хочу его. Он мне не нужен. Сегодня я снова увижу Аду, и не просто увижу, а смогу поговорить. От этих мыслей показался себе похожим на подростка, помешавшегося на какой-нибудь звезде.
Тошно.
От самого себя, от того, что перестал что-либо понимать, от этой дурацкой ночи и количества выпитого накануне.
Почему нельзя просто взять и выключить этот мир на пару дней, нажать кнопку стоп, переставить застывшие фигуры по своему собственному разумению, полюбоваться новой расстановкой и запустить плёнку, на которой записана жизнь, снова. Я бы перенёс Аду подальше от Денеба, а сам вместе с ним переместился бы в какой-нибудь самый отдаленный буфер, куда добираться нужно долго и упорно, да и никому не нужно.
Я всё же потянулся к телефону: Ден писал, что наша договоренность в силе, и они с Адой вечером будут у меня; пара слов от осведомителей
