Это лучшая иллюстрация к мысли, что обоняние целиком и полностью определяется культурными явлениями, связанными с конкретными историческими процессами. Мужчины позднего Возрождения боялись всего, что исходило от женщины, считали ее порождением Дьявола и, по примеру Монтеня, желали, чтобы от нее вообще ничем не пахло[153].

Женщины могут испытывать лишь стыд или, по крайней мере, сильный дискомфорт от того, что принадлежат к проклятой половине человечества. Им предписывается скрывать свое окаянное тело и не доверять эротическим побуждениям. Женские грехи, самыми распространенными из которых были разврат (сексуальные отношения вне брака), сводничество и адюльтер, к которым прежде церковные суды относились достаточно снисходительно, после того как во Франции королевским эдиктом 1557 года повторно была подтверждена святость брака, постепенно становятся наказуемыми. Тем не менее малое количество преследований — в Париже около дюжины в год в течение последней четверти XVI века — свидетельствует о слабости репрессивных усилий. Гораздо более сурово по эдикту от 1557 года наказывалось сокрытие беременности[154]. За недонесение властям о рождении внебрачного ребенка следовало наказание. Если его убивают или он погибает вследствие аборта или просто из‐за несчастного случая, мать ждет смертная казнь. С 1575 по 1604 год 494 женщины, приговоренные по этим мотивам к смертной казни судами низшей инстанции, подали апелляцию в суд парламента Парижа — суд последней инстанции. После подтверждения приговора 299 из них, то есть 60 %, были казнены, в основном повешены. Это больше двух третей всех преступниц, подвергшихся смертной казни. В то же время только 40 из 234 обвиненных в колдовстве и подавших апелляцию в конечном счете были отправлены на костер (то есть 17 %). Глубоко сексистское законодательство начиная с 1557 года било в основном по беззащитным девушкам, в частности служанкам, забеременевшим от хозяина, и по вдовам. Его целью был не только запрет на детоубийство и аборт для этих женщин, но и вообще любая сексуальная активность, не освященная узами брака. Сотни страшных публичных наказаний показывают решительность властей действовать с чрезвычайной жестокостью против тех, кто осмелился нарушить запреты, усугубив тем самым страх нежелательной беременности в эпоху, когда не существовало никаких эффективных противозачаточных средств. Таким образом чиновники определяют самый страшный из возможных женских грехов. В их глазах, как и в глазах всех мужчин того времени, чтобы рожать детей, женщина должна состоять в законном браке, потому что ее тело ей не принадлежит. Она дает жизнь от имени Бога; если она уничтожает эту жизнь, то только ради того, чтобы угодить Дьяволу. Ужасный эдикт остается в силе вплоть до смены режима, однако в XVIII веке суды проявляют больше снисхождения.

Начиная с царствования Генриха II и до времени Людовика XIII запрет на внебрачный секс становится религиозным, политическим и юридическим приоритетом. Казни проводятся публично, в назидание толпе. Зрелище их наказания и раскаяния должно укоренить в сознании множества других людей торжественно подтвержденные нормы. 2 декабря 1603 года на Гревской площади в Париже были обезглавлены Маргарита и Жюльен де Равале де Турлавиль, юные нормандцы благородного происхождения, брат и сестра, приблизительно 17 и 21 года. Они совершили инцест, и у Маргариты родилась дочь. Ситуация отягощалась посягательством на святость брака: Маргарита была замужем за человеком старше нее. Хроникер Пьер де л’Этуаль сдержанно комментирует их конец, сообщая, что отцу не удалось добиться помилования для своих детей у короля, к ногам которого он бросился, и что помилованию воспротивилась королева по причине тяжести их преступления. В 1604 году какая-то газетенка разоблачила их «ужасную выходку». В 1613 году Франсуа де Россе посвятил им самую известную из своих «Трагических историй». «Наш век, — писал он, — собрал грехи всех предыдущих». Тем не менее «Бог ничто не оставляет безнаказанным». Он драматизирует рассказ о последних минутах жизни брата и сестры, вложив в уста Маргариты слова раскаяния: «Господи, мы согрешили . Прости нас… смилуйся над нами, ты, любящий людей, грешных с материнского чрева». Все собравшиеся, включая палача, плачут горючими слезами, уверяет автор. Впрочем, судя по официальному протоколу, он очень вольно обращается с истиной. Во время оглашения приговора оба заявляют о своей невиновности. Маргарита уверяет, что «причиной ее падения был плохой муж», затем требует исповедника. Жюльен держится надменно, заявляя, что не боится смерти. Посланники отца умоляют их «терпеливо» вынести наказание. Маргарита просит прощения у родителей, братьев и сестры, потом также говорит, что не боится смерти, «при условии что она попадет в рай». Секретарь суда и исповедник недовольны, они ждут от обвиняемых признания в том, что они заслуживают казни и что просят прощения у Создателя и у суда. Под давлением Маргарита, а вслед за ней и Жюльен произносят, наконец, то, чего от них ждут. После этого безутешная Маргарита целует землю. По прибытии на место казни она обращается к Жюльену со словами: «Мужайтесь, брат! Найдите утешение у Бога! Мы заслужили смерть!» Ей первой отрубают голову. Потом Жюльен принял свою судьбу, не сказав ни слова и отказавшись от повязки на глазах[155]. Вместо образцового раскаяния, описанного Россе, обвиняемая произнесла лишь пару слов поддержки брату и сформулировала свое собственное чувство ответственности, тогда как он упорно хранил молчание, отказываясь признать вину. Непохожее поведение обвиняемых, по-видимому, связано с четкими различиями в восприятии сексуальности представителями двух полов. Вина мужчин никогда не признается столь же тяжелой, как вина женщин.

Множество нетерпимых моралистов и проповедников в те времена требовали самого жестокого наказания для тех, кто не идет дорогой добродетели, как они себе ее представляли. В 1570 году монах-францисканец Антуан Этьен (ок. 1551–1609), служащий в соборе Нотр-Дам де Венсен, опубликовал «Милосердное наставление для французских дам и девиц по их поведению». Этот труд имел большой успех, четвертое издание вышло в свет в 1585 году. Его тон проистекает из классического женоненавистничества клерикалов. Новизна же его в том, что труд нашел достаточно широкую светскую аудиторию, способную читать на народном языке, — тогда это были преимущественно мужчины. Формально обращаясь к женщинам, автор в первую очередь извещает мужчин о том, что именно они должны запрещать своим женам. Основные его аргументы — страх смерти и боязнь Дьявола. Любая плоть, напоминает он, — это всего лишь «зловонный навоз». Однако это не заставляет дам скрывать свою натуру. Наоборот, он ставит им в упрек вызывающую одежду, в частности декольте, отделанные пышными кружевами (как мужские кружевные воротники, носимые на шее), и черные маски: первые обнажают кожу, вторые скрывают сексуальные мерзости. Еще сильнее он негодует по поводу женской моды на парики, говоря, что украшать голову волосами покойника, который мог быть зараженным грибком или проказой, — это гнусность. Тем не менее он находит очень неприличным и выставлять свои волосы напоказ, как это делают развратницы. Женщины должны воздерживаться от этого, потому что они «подданные своих мужей». Это старинное табу сохранится до XX века: женские волосы, несущие зрительный или обонятельный эротический месседж, следует прятать. Поэты Плеяды, как мы видели, писали, что их подруги душат себе волосы и таким образом пользуются их очарованием. Брат Этьен нещадно бичует тех, кто прибегает к арсеналу запахов. В особенности он отвергает использование мускуса и ношение помандеров[156], а макияж кокеток, с его точки зрения, «выдает неверных жен»[157].