Лоб Демида покрылся холодным потом, а щеки приобрели синюшный оттенок. Он трясущейся рукой потянулся за очередной бутылкой, но в последний момент отпрянул обратно, словно вместо жидкости из ее горлышка высунулась черная головка подколодной гадюки.

– Чего ты трясешься, как осиновый лист. Наливай давай своей дряни. Помянем хороших людей, не вставая и не чокаясь…

Через час, выходя из этого забытого богом «сарая», Наталья, прежде чем опуститься на сиденье припаркованного рядом глайдера, аккуратно поправила прическу и, ловко изъяв из небольшой стильной сумочки зеркальце, придирчиво осмотрела свой макияж.

– Сильные мужики. Герои, мать их…

Она оставила Демида одного в совершенно непотребном состоянии, когда он, судорожно всхлипывая, пачкал слюнями белую блестящую поверхность валяющегося на боку холодильника. Смотреть на это непотребство у нее не было сил. Глайдер бесшумно скользнул вдоль широкого проспекта в сторону залива, промчался над центральными кварталами города и перед самой башней взмыл вверх к сорок шестому этажу небоскреба. Этот этаж был выделен ей под новый проект, который получил название «Совесть». Мягко опустившись на личную парковочную площадку, машина притихла, и Наталья откинула в сторону прозрачный колпак кабины. Звонко цокая каблуками о полированные плиты покрытия, она прошла сквозь распахнутую стеклянную створку панорамного остекления и оказалась в своем рабочем кабинете. Ее ожидали. Наталья по заведенной в компании традиции «накинула» на свое лицо обворожительную улыбку и прошла к рабочему столу. Перед ним, в удобном низком кресле, отрегулированном под тонкую стройную фигуру, сидел юноша в очках.

– Прекрасно! Восхитительно! Непередаваемо!

Юноша чуть приподнял свои тонкие руки и несколько раз негромко хлопнул в ладоши.

– Наталья Андреевна, вы полностью подтвердили свое право на развитие нового проекта. Я восхищен! Просите чего хотите, уверяю вас, вознаграждение с моей стороны не заставит себя ждать!

* * *

Витя поселился на отшибе – на противоположной относительно «пограничного ручья» стороне «острова» и при этом как можно дальше от города и ближе к горной цепи, преграждающей выход из обитаемой зоны. Ни красочных видов, ни монументальных сооружений он не просил. Руководящие должности в «башне» его не заинтересовали. Лимит времени, которым располагал любой из «почтальонов», то есть людей, доставивших на «остров» посылку, состоящую из артефактов человеческой культуры, позволял им не принимать активное участие в жизни корпорации «Райский Остров», так что он так и не выбрал себе для участия никакого проекта… Дом, точная копия его жилья на планете Калган, расположился на самом краю северных предгорий, в густой сосновой чаще. Единственным неудобством подобного соседства можно было считать то, что дроны доставки, после подтверждения заявки, затрачивали на дорогу сюда не менее получаса. Комнаты были обставлены почти так же, как и в прошлом доме. Почти, потому что кое-что из мебели и обстановки он все-таки добавил. Немного. Полдюжины предметов, по поводу которых он знал, что жена сильно хотела их приобрести. То есть все было почти так, как хотела она… Вот только ее рядом не было. И это меняло все. Мысль о том, что ничего уже не изменишь, что обещанное исполнение мечты – это пустые слова, не давала Вите покоя. Он все еще продолжал надеяться на чудо, но горький опыт «исполнения чудес» в предыдущей жизни ничего хорошего ему не предвещал. Единственным, что удерживало его от, так сказать, полной личной деградации, как он это называл, была работа. Настоящая работа. Не та административная суета по распределению грантов, ремонту зданий и пересчету окладов сотрудникам музеев, а та, в результате которой он и оказался в одном ряду с известными историками Российской империи. Его докторская. Она изобиловала пробелами и неточностями, догадками и домыслами, которые не позволяли двигаться вперед. И как это ни парадоксально, здесь он получил доступ не только к первоисточникам, доселе ему недоступным, но и к аналитическим методам, неизвестным ни ему, ни его коллегам. Здесь, где это почти никому не было нужно! Потому что практически все остальные обитатели «Рая» чихать хотели на любую науку и историю. Вот такой вот парадокс получился…

Он как раз накладывал почерковедческий анализ, полученный благодаря базе, имеющейся у архивариуса, на ДНК-карту конгломерата Российской империи, когда на улице, точнее, на крыше его коттеджа что-то грохнуло и, с зубовным скрежетом проехавшись по псевдометаллическим листам кровли, рухнуло в заросли крапивы перед открытой летней верандой. Витя, вооружившись кованой каминной кочергой, приоткрыл входную дверь и высунулся на улицу. Здесь, конечно, безопасно. От людей. Но кто знает, какого размера бывают и как высоко умеют летать местные крокодилы? В кустах крапивы что-то электрически потрескивало, пыхтело и раскачивало эти самые кусты из стороны в сторону, явно пытаясь освободиться из их неприятных объятий. Наконец крапива отступила, и на свет показалась отплевывающаяся растрепанная голова с перепачканным лицом. Лицо, улыбаясь, сверкнуло белыми зубами и двинулось в Витину сторону.

– Здравствуйте, Виктор. Вы не думайте… Мы из самых благих побуждений… Вы не могли бы мне помочь вытащить оттуда Угля, он, кажется, застрял под обломками глайдера…

Спустя час огонь в камине потрескивал сухим хворостом растопки, облизывая аккуратно уложенные на каменную плиту под раструбом поленья. Уголь, с перевязанной влажным полотенцем головой, задумчиво смотрел на мерцающий свет разгорающегося пламени, почти не прислушиваясь к текущему рядом разговору.

– Вы уж извините меня, Ариэль, за то, что я вас тогда булыжником… Я вообще-то пытался в пирата попасть, но, к сожалению, этот факт совершенно меня не оправдывает. Тем более что я сам больше повинен в нашем текущем положении, нежели упомянутый гражданин. А по поводу Бога… Если вы, Ариэль, имеете в виду какую-то конкретно обожествленную личность, я совсем не исключаю подлинности ее существования, но совершенно не склонен приписывать ей сотворение той реальности, в которой мы с вами привыкли существовать. Тем более скептически я отношусь ко всякого рода культам и иерархам от них. Люди склонны переиначивать любые события, если видят в этом личную выгоду. Но это мое мнение совершенно не исключает реально существующей, не подвластной нашему пониманию и даже осознанию, силы. Разумной силы. Силы, действующей целенаправленно и исходя из собственной логики на уровне, нам недоступном.

Ариэль, неосторожно и жадно глотнув горячего чая, может, и хотел бы прервать это длинное повествование, но, к своему стыду, только выпучивал глаза, делая глубокие вдохи и выдохи в попытках остудить обожженный язык. Продышавшись, он немедленно вступил в диалог.

– Насчет булыжника, Виктор, совершенно не беспокойтесь, сотрясение мозга может грозить только тем, у кого он есть. А насчет Бога… Неужели вы считаете, что разум может быть менее совершенным у одних его носителей и более совершенным у других?

– Я, Ариэль, считаю, что разум, даже в среде представителей одного вида, может иметь очень существенные отличия. Вы ведь не станете отрицать наличие такого показателя, как IQ? А уж про логику, которой этот разум может руководствоваться, и того пуще. «Сытый голодному не товарищ,» – как вы прокомментируете? Человека, находящегося под воздействием гормонального «шторма», вообще тяжело причислить к разумным, даже если он сам и считает, что разумнее, добрее, могущественнее его в этот момент нет никого во вселенной. Химия, координирующая работу мозга, или различные внешние воздействия на рецепторы, снабжающие мозг информацией, – все это так легко использовать для манипуляций. Вот и получается, что бьется искра Божия, как вы выражаетесь, в потемках, и как ей помочь, никто не знает. Несовершенен носитель, нет возможности использовать в полной мере его дар…