— Что ты имеешь в виду?

— Эти цветы. Они встречаются на миг, обмениваются самым важным и расстаются навсегда.

— Да, наверное. Я никогда не задумывался.

— Я тоже.

Люба приблизила лицо, и я разглядел тончайшие морщинки, какие бывают у людей, которые часто смеются. Огромные зрачки, во всю радужку темных глаз казались бесконечным тоннелем, куда мой взгляд улетел безвозвратно.

— Не знала, что так бывает, — добавила она. — Пойдем скорее ко мне, пока не началось.

В микроскопической каюте царил аромат полумрака. Плащаница разостланной постели хранила очертания тела, а смятая подушка в неуставной ситцевой наволочке, казалось, была полна недавних сновидений. От вида лежащих на столике очков дыхание мое перехватило, и я опять прижал Любу к себе. Во мне проснулась какая-то великанская нежность. Я гладил ее волосы, шептал что-то бессвязное, смеялся и, кажется, плакал. То, что произошло потом, не поддается описанию. Скорее всего, лилии в аквариуме оказались не только средством от головной боли, но и сильным галлюциногеном. Через некоторое время я крепко спал.

Вернувшись в сознание, я обнаружил себя лежащим рядом с обнаженной Любой. Тотчас завернувшись в одеяло, она села на кровати и засверкала глазищами.

— Который час? — она хрипловатым голосом нарушила тишину первой.

— Не знаю.

— Послушай, Ванечка. Ты мне сразу понравился, с первого взгляда. Но все, что произошло, ничего не меняет.

— Ладно, — ответил я. — Мы ведь жениться не собираемся.

— Уже поженились, — улыбнулась она, — как белые лилии. — Раз — и нет тебя.

— Ладно, — последние слова немного меня задели. — Я ухожу.

— Только не обижайся. Так будет лучше.

— Я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Я тебя люблю.

— А его?

— И его. Только с ним по-другому. Мы с ним на одной волне.

— Я в курсе.

— Можно попросить, чтобы никто и никогда ни о чём не узнал?

— Хорошо, — я стал одеваться. Остаточное действие наркотика вызвало странную реакцию: стремительно нарастало чувство обиды. Я решил попрощаться кратко и холодно, но когда она обняла меня на прощанье, раскис, как хлебный мякиш в городском пруду.

— Знаешь, я написала тебе письмо, — видно было, что Люба сама еле сдерживает слезы, — еще вчера. Возьми, — и она сунула мне в руку конверт.

Я кое-как дополз домой, стараясь никого не встретить по дороге. К счастью, каюта номер семь была пуста, а ее обитатели навели морской порядок, прежде чем отправиться на вахту. На столе остывал завтрак, но мысль о еде вызывала резкую неприязнь. Прихлебывая сладкий крепкий чай с лимоном, я достал из конверта открытку с изображением ангела и стал читать.

Ближе к вечеру зашел вахтенный офицер и повел меня к Беспрозванному. Придерживаясь за никелированные поручни, я спускался по лестнице и чувствовал, как с каждым шагом вылетает сердце. Воспоминание о Любе перестало быть болезненным и улеглось чистым пушистым котенком. Капитанские апартаменты поразили не столько своими размерами, сколько формой. Каюта Беспрозванного была, по сути, положенным на бок огромным яйцом. За тройными стеклами иллюминатора стояла колеблющаяся тьма, чуть подсвеченная огнями лодки, так что можно было различить плоскость того самого руля глубины, который вчера стал для меня спасением. Как я и ожидал, в центре располагался рояль, однако на этот раз капитан сидел не там, а за небольшим столиком, на котором стояли в ряд несколько чайников и пиал.

— Прошу вас, Иван Иванович, — Беспрозванный на миг отвлекся от манипуляций с большим термосом. — Присаживайтесь, будьте как дома. — Он протянул мне керамическую плошку, полную зеленых бутонов.

— Вдохните этот запах.

Я вежливо понюхал и вернул плошку.

— Однажды разбойник Ю-Ty, намереваясь провезти через границу провинции Ойвэй мешок запрещенного зелья, гадал в лесу на Книге Перемен, чтобы выбрать лучший день для пересечения таможни. После того как Ю-Ty произвел все необходимые действия со стеблями тысячелистника, ему выпала предпоследняя гексаграмма книги, именуемая «Же-Же», что значит «Уже конец».

Комментарий к этому знаку гласит:

Хоть возможны потери на этом Пути

Направления и лица

Все же будет несложно друг друга найти

Тем, кто дойдет до конца.

— Комментарий явно намекал на потерю драгоценной ноши, и Ю-Ty не рискнул брать ее с собой, но оставлять груз он тоже не хотел. Подумав немного, разбойник решил сам употребить все содержимое мешка, чтобы затем налегке отправиться дальше. Он выстроил шалаш на берегу лесного озера и стал заваривать зелье трижды в день.

Так продолжалось семьдесят два дня, и все это время Ю-Ty не ел и не пил ничего, кроме своего напитка. За время отшельничества он написал несколько альбомов, которые до сих пор поражают ценителей каллиграфии точностью и красотой. За неимением туши, Ю-Ty рисовал крепко заваренным чаем. Когда мешок опустел, он еще раз открыл Книгу Перемен, и на этот раз выпала самая последняя гексаграмма, описываемая знаком «У-Жэ», что значит «Еще не конец».

Комментарий гласит:

Нет — это значит да

Вверх — это значит вниз

Песок — это значит вода

И красный тюльпан иногда —

Искупавшийся в краске нарцисс.

— Истолковав это предсказание как благоприятное, Ю-Ty продолжил путь. Когда он показал свои альбомы начальнику таможни, тот купил их все, сделав художника богатым человеком, после чего выдал за него свою дочь. Ю-Ty прожил долгую счастливую жизнь, оставил многочисленное потомство и несколько альбомов с рисунками. Запрещенное зелье оказалось чаем, выращиванию которого Ю-Ty посвятил остаток жизни. Чай, который мы сейчас будем пить — тот самый ойвейский сорт, который Ю-Ty пил у озера. В память о художнике, сорт так и называется — «Лучший альбом Ю-Ty», или «Во имя любви».

Голос капитана звучал мягко и доброжелательно. Все волнения слетели с меня, словно чайки с пирса, и я четко представил себе рыжебородого разбойника на берегу озера, перекладывающего стебли тысячелистника.

— Так бывает, наверное, только в древних легендах. Был разбойник, а чайку попил — и стал хорошим.

— Легенды описывают не только то, что происходило с кем-то в прошлом, — ответил капитан, — но и все, что может случиться с каждым из нас в будущем. Разбойник не стал хорошим, он всегда был таким, только до поры этого не знал. Ведь все люди, все без исключения — добрые существа. Но человеку некогда это узнать о себе, а другим о нем — и подавно. Что касается Ю-Ty, то дело, конечно же, не только в чае. Проведя долгое время в усоединении, он постиг свою внутреннюю природу.

Я давно заметил: стоит услышать новое слово, как оно начинает встречаться буквально на каждом шагу. Забавнее всего происходит со всякими иностранными терминами, по поводу которых ревнители родной речи обычно сокрушаются о проникновении чужого языка. Хотя как по мне, проникновение чужого языка — это совсем другое.