На этом же заводе в 1932 году партийная ячейка принимает Николая Антоновича Зуба в члены ВКП(б). А осенью того же года он по спецнабору идёт учиться в Сталинградскую военную авиационную школу лётчиков, которую через три с половиной года успешно оканчивает. Ему присваивают звание лейтенанта. Служит он в летной части под Смоленском. Осваивает разные типы самолётов, в том числе скоростной бомбардировщик.

Весной 1937 года Николай Антонович вместе с группой лётчиков в Испании успешно выполняет ответственное и сложное задание командования Красной Армии. А когда возвращается уже капитаном в родные края, то продолжает службу в одной из летных частей под Смоленском. Отсюда вскоре вызывается командованием ВВС в Москву для прохождения службы в Военно-воздушной академии, где он обучал технике пилотирования группу воздушных штурманов. Затем он участвует в финской войне в качестве командира звена. А по окончании её работает лётчиком-инспектором управления учебных заведений ВВС СССР.

Великая Отечественная война застает майора Зуба в городе Краснодаре, где он находится в служебной командировке. Возвратившись в июле 1941 года в Москву, майор Зуб подаёт рапорт с просьбой направить его в действующую армию. Его посылают на Южный фронт. Там он сначала командует эскадрильей в 7-м гвардейском полку, а потом ему доверили командование 210-м штурмовым полком.

Николай Антонович Зуб постоянно, как бы он ни был загружен, много внимания уделял воспитанию личного состава полка, особенно молодых лётчиков. Делал он это как-то незаметно. Служил для нас сам во всем примером дисциплинированности, собранности, аккуратности, партийной приципиальности.

Гвардии майор Зуб великолепно владел искусством военного лётчика, имел уже большой боевой опыт. Умел он побеседовать на любую тему, говорил с жаром, убежденно и обладал железной логикой.

Перед моим первым вылетом ведущим группы Николай Антонович инструктировал меня или, вернее, вел товарищескую беседу. Помню, сидели мы с ребятами под навесом в ожидании боевой задачи. Он подошел, поздоровался со всеми и говорит мне:

— Лейтенант, пойдемте посидим на травке.

Сели мы в тень под крыло моего самолёта. Он спрашивает:

— Как настроение у лётчиков?

— Отличное. Только вот задания что-то долго нет.

— Будет вам и белка, будет и свисток, — майор улыбнулся какой-то свойственной, пожалуй, лишь ему, изнутри светящейся улыбкой. — По себе знаю: самое тягостное это неизвестность, когда ты уже готов к полёту, — и задумчиво помолчал.

— Учить вас не собираюсь, — сказал он, перебирая пальцами пожухлую травинку, — но скажу вот что. Во-первых, когда ведешь группу, надо помнить о тех, кто идёт за тобой. Ты — ведущий. Победа любой ценой нам не нужна. Надо быстро поразить цель и невредимыми привести всех домой. Во-вторых, необходимо видеть все вокруг и первыми, обязательно первыми, увидеть истребителей противника, пока они ещё вас не видят. Внезапная атака истребителей поражение. Увидеть первыми и организовать отпор силой своего оружия, а в удобном случае и активной атакой — это победа. В-третьих, от истребителей противника нельзя удирать — потеряете поддержку своих истребителей, и противник вас все равно настигнет: скорость у него больше. Атакам противника необходимо противопоставить круговую оборону, основанную на огневой мощи и отличной маневренности самолёта-штурмовика. Ясно?

— Все ясно, товарищ гвардии майор.

Николай Антонович взял мой планшет.

— Бомбить будете скопление автомашин противника вот здесь, — указал точку на карте. — На КП у майора Провоторова уточните линию боевого соприкосновения, нанесите на карту зенитки и продумайте, как выгоднее всего атаковать.

Через полчаса, обсудив с товарищами возможные варианты, докладываю командиру полка о принятом решении.

— Добро. Желаю удач, — говорит он, а сам улыбается сдержанно, одними глазами, в которых одновременно светится одобрение, отеческая ласка и воля к победе. — Через пятнадцать минут выруливание на взлет!

Так провожал командир полка меня в первый боевой вылет ведущим группы.

Часто, особенно в нелетную погоду, майора Зуба можно было видеть среди лётчиков. В каждой беседе он непременно рассказывал о каком-нибудь поучительном случае из фронтовой жизни. О себе, как мы его не упрашивали, рассказывать не любил, а если иногда и случалось, то говорил всегда очень скупо.

Однажды Николай Антонович рассказывал, как в первые дни войны выполнял важное здание знаменитого лётчика Громова. Тот поручил ему, видимо, как самому опытному пилоту, вывезти с подмосковного аэродрома в Москву на "дугласе" штаб одного из авиасоединений.

Взял майор Зуб на борт людей и полетел в столицу. Летит, не беспокоится. Противника в этом районе не было. И невдомек пилоту, что его самолёт из резерва и не имеет почему-то опознавательных знаков. Подлетать уже стал к аэродрому, а тут наши истребители И-16. Один "ишак" поджег самолёт майора. И тому еле-еле удалось совершить посадку и спасти людей. Сам он, правда, недели две пролежал в госпитале, лечился от ожогов.

— Вот оно, оказывается как, — с улыбкой закончил тогда свой рассказ майор Зуб, глянул на Сашу Маркова, о котором пойдет речь впереди, и сказал: — Совсем ещё недостаточно перед вылетом проверить целы ли крылья и хвост у твоего самолёта…

Вспоминается случай, имевший место со мной. Сидим мы как-то после полёта в столовой. Поужинали. Разговариваем. Сначала разговор был тихий, а потом все оживленнее, оживление, и вдруг разгорячились ребята, заспорили. А время уже столовую закрывать. Подошла официантка, раз сказала, что пора уже расходиться, второй, третий. А мы все сидим, сидим. Тогда дивчина и говорит:

— Командиру полка пожалуюсь…

Мы-то думали, шутит она. Посидели ещё немного и разошлись.

Прошел день, а может, и два. На одном из построений командир полка говорит:

— Некоторые наши лётчики установленный мной порядок нарушают. И среди них заместитель командира эскадрильи, — и он назвал мою фамилию.

Вышел я перед строем, руки по швам. А майор Зуб спрашивает:

— Как вы дошли до жизни такой?

— Да ничего особенного не было… Но и то, что было, больше не повториться.

Прорабатывает меня командир полка. Стыдно мне, но нисколько не обидно. Тон у него добрый, товарищеский, а точнее отцовский, хотя лет ему в ту пору было не так уж много.

Удивительным тактом обладал наш командир полка. Все делал легко, красиво, без нажима. Умел увлечь своих подчиненных думать вместе с ним над тем, как лучше сразить противника. Мнения своего не навязывал. Но всегда получалось так, будто мнение майора Зуба — это и наше мнение.

С первого знакомства поняли мы, что Николай Антонович Зуб умный, волевой командир, человек необычайной твердости характера, оптимист. А когда поближе познакомились с ним, то узнали и ещё его замечательные качества: исключительную заботу о людях полка и редкую человеческую доброту. Таким он и остался в памяти у тех, кто воевал под его началом: большим жизнелюбом и командиром, не знавшим в воздухе поражений.