Самое оптимальное — это построить совершенно новый город. Идеальный, с изначально заложенными в него коммуникациями и другими наворотами. Вот только, чтобы построить такой город, нужны не просто большие деньги, нужны гигантские деньги, а у нас казна хоть и не убыточна, но конечная сумма меня вовсе не радует. Хотя, с другой стороны подвижки были. Во-первых, стали меньше воровать. Потому что я отслеживал каждый большой проект, а то, что случилось с Верховным тайным советом еще не поросло мхом забвения, во-вторых, я максимально сократил расходы на различные увеселения и дурости, присущие многим другим монархам. Например, я не видел причины развлекать придворных, устраивая постоянные балы и маскарады. Это было дорого, и не имело смысла. Развлекаться хотите? Отлично, я сам еще молод и поплясать люблю. Вот только сначала день отпаши на службе, а уж в это время твоя жена, коли тебе средства позволяют, организует ассамблею, где ты уставший после службы прекрасно отдохнешь.

И кстати, мой указ о том, что недоросли вообще никаких прав не имеют и служить могут пойти исключительно рядовыми, ежели образования не имеют, заработал. Назначенный вместо Миниха Семен Мордвинов куратором школы в Петропавловской крепости довел все это хозяйство до ума, пока мы были в Польше, перевел Московскую навигацкую школу туда же, в общем за короткий срок сделал столько, сколько многие за годы не успевают, и в своем докладе мне уточнил, что недорослей принято столько, что некоторым пришлось даже отказывать, тех, кто самый младший, и записывать на обучение через три года. Тогда состоится первый выпуск и с этого времени набор начнет работать в ежегодном режиме. Оценив его заслуги, я нагрузил его всем Петербургом, сделав временным губернатором. Моя поездка была запланирована на январь, сразу после Нового года, который наступал со скоростью самолета.

— Князь Волконский и делегация от купечества к государю, — я вдохнул и выдохнул. Вот Петька, вот гад, опять горло засаднило.

— Проси, Митя, да чаю принеси, — хрипло произнес я, указывая своему министру и гостям на стол совещаний. — Здесь рассаживайтесь, а то с голосом у меня проблемы, громко говорить не могу, еще не расслышим друг друга.

Волконский сел на то место, где сидел всегда, я тоже занял свое, а купцы переглянулись и начали рассаживаться очень аккуратно, стараясь лишний раз ничего не задеть. Всего купцов было пятеро, и они представляли собой не просто купцов, которые возили и продавали товары, но были параллельно промышленниками. Сами производили, сами продавали.

— Государь Пётр Алексеевич, когда просили мы о встрече, не думали, что оно вот так повернется, — взял слово Строганов. Вообще-то они все за главного Демидова признавали. Не любили его многие, но побаивались и признавали главенство. Вот только Демидова здесь не было. Он был сильно занят, готовил совместно с Ушаковым десант в Англию. К тому же о его делах мы уже переговорили и пришли к определенному консенсусу. Он вписывается во все, что касается исследования и улучшения металлургической промышленности, а также изыскание путей улучшения качества чугуна, а также вписывается деньгами в строительство Транссибирской дороги и, если все пойдет успешно, то я в награду даю потомственный баронский титул этому неспокойному семейству. Уж не знаю почему, а в моем мире, эти титулы кто только не получал, и за какие только заслуги их не давали, а вот Демидовым пришлось покупать его аж в Италии. А еще я освобождал его от налогов, связанных именно с литейным производством сроком на десять лет. Ударили по рукам мы весьма довольные друг другом, но вот сейчас и здесь Демидова не было и все эти богатые и успешные люди заметно растерялись.

— Не вижу ничего необычного, — я говорил тихо, голос хрипел, и пришлось тут же делать глоток чая из чашки. — Не могу говорить, уж простите, но Никита Федорович вам все сейчас обскажет, а я, ежели нужно будет, поясню.

С Волконским все было обговорено заранее, и Никита Федорович взял слово. Собственно, мы предлагали всем этим людям заняться исключительно налаживанием производства, улучшением оного для повышения качества продукции и объемов приготовления. При этом государство помогает как может, выделяет землю под строительство, льготные условия кредитования, льготное налогообложение. В обмен они пока не занимаются сбытом продукции со своих предприятий самостоятельно. В начале каждого года оговаривается цена, по которой они смогут сдавать готовую продукцию на склады, а уж государство в моем лице будет дальше само решать, что оставить для внутреннего рынка, а что толкнуть на запад. У них же в свою очередь голова не болит о перевозках, таможенных пошлинах, пошлинах на товары и так далее и тому подобное. При этом они не должны ограничиваться одной Москвой, их территория — вся Россия. Так, например, Гончарову мною было поручено наладить производство бумаги и мануфактуры. При этом он мог брать за образец государственные производства, которые располагались либо в Москве, либо в ее окраинах, так и изобретать нечто свое принципиально новое. Ежели нет мыслей, то могу отправить его в путешествие по Европе, чтобы он в разных странах посмотрел, как все налажено. А вот тому же Строганову вменялось поднимать сельское хозяйство. Земли у этого семейства было немеряно, вот только смысл в ее простаивании я не видел. Строганов понял завуалированную угрозу и заверил меня, что все будет в лучшем виде и он начнет пахать изо всех сил, хоть сам в плуг впряжется, лишь бы превзойти своего знаменитого отца.

Когда все предложения были озвучены и розданы в виде предварительных договоров, я отпустил их, дав им время на раздумье в течение недели. За эту неделю они должны были или принять предложение и начать с князем Волконским разрабатывать план его осуществления, или же отказываются, но тогда сами понимают, что никаких льгот они больше никогда не получат. Только у Строганова выбора не было, и он это прекрасно понял по моей ухмылке. А ведь у него земли было, едва ли не больше государственной. Причем в разных местах до Урала, и в Южном Урале что-то отец его умудрился захапать. Вот кто у меня картошку массово сажать начнет. А то взяли моду, отцовское состояние не увеличивают, а едва на том же уровне держат.

— Никита Федорович, оставь свой доклад на столе и можешь идти, работы у тебя невпроворот, знаю это, да еще конюшни на тебе. А ведь я еще задачу тебе подкину, нам лошади нужны, не ездовые красавцы, а крестьянские тягловые, выносливые и сильные, с мощным костяком, чтобы плуг спокойно могли таскать.

— Битюги, — внезапно поднял палец вверх Волконский. — Совсем недавно мне отписался Измайлов, что крестьяне у него чудо-лошадь вывели. Знает мое увлечение, вот и прислал письмецо. Дозволь отпишу ему, чтобы прислал на погляд пару. Ежели что, я сам породу слегка улучшу. Ну а затем вон дончаков обяжем стада разводить. Они один черт ничего кроме охраны от крымчаков и то спустя рукава не делают. Зато лошадей привечают, это да. Вот пущай и займутся. Пастбища там богатые, калмыки же все ушли, вырастят стада, не переломятся.

— Насчет дончаков подумаю, Никита Федорович, а вот лошадок пущай присылает Измайлов, — я встал и подошел к окну, сцепив руки за спиной. Ясный, морозный день за окном, вот бы выехать куда на Цезаре, пронестись по полю, поднимая за собой снег, и чтобы рядом черноокая красавица скакала. А потом в избушку специальную в лесу, по типу той долгоруковской, чтобы и стол с яствами стоял и печь была жарко натоплена, и кровать расстелена, ожидая любовников. Мотнул головой, прогоняя притягательный образ и повернулся к Волконскому, который доставал из своей папки, исписанные мелким почерком листы. Оставив их на столе, князь поклонился и вышел, зато заглянул Митька.