— Дружище, — едва смог выговорить Джонс, — теперь я знаю, какой подарок хочу получить на Рождество.

Марио распахнул перед ними дверцу, похожую на крыло, и протянул ключи.

— Кто поведет?

Пейн глянул на «энцо» и представил себе его мотор «V-12» в 650 лошадиных сил, но понял, что не сможет втиснуть свою крупногабаритную фигуру за рулевое колесо, поэтому повернулся к Джонсу и сказал:

— Счастливого Рождества!

— Ты серьезно?

— Не слишком радуйся. Я, естественно, приобрел ее не для тебя — просто разрешаю немного порулить.

Джонс бросился в автомобиль, с восторгом разглядывая внутреннюю отделку, а Пейн с Марио занялись оформлением бумаг.

Пейн за свою жизнь побывал на всех континентах, включая Антарктику, где он чуть было не отморозил себе задницу, причем результатом экспедиции стал его проигрыш пари одному генералу по поводу исхода футбольного матча между командами пехоты и ВМС. Но ему никогда не приходилось бывать в какой-либо местности, которая хотя бы отдаленно напоминала итальянскую провинцию. От пасторальной прелести холмистого ландшафта в сочетании с остатками античной архитектуры захватывало дух. Орвието расположен на расстоянии шестидесяти двух миль к северо-западу от Рима, и это означало, что они смогут доехать туда за каких-нибудь десять минут. Однако поездка доставила напарникам такое наслаждение, что они растянули ее на целый час.

В отдалении белесо-серые скалы девятисотфутового плато поднимались над землей подобно массивной сцене, очерчивая контур Орвието на фоне темно-синего неба вверху и оливковых зарослей внизу. Джонс обратил внимание на явные оборонительные достоинства города, расположенного на вершине плато, и на то, что в его строениях преобладал один цвет.

— Могу поклясться, что когда-то это была крепость. Посмотри, как здания сливаются со скалами. Они сложены из туфа, из которого состоят и здешние горы, что служило городу превосходной маскировкой. Тот же случай, что и с греческими Микенами.

Друзья оставили машину на западной окраине Орвието, понимая, что автомобиль обязательно привлечет внимание. А так как никакого определенного плана дальнейших действий у них не было, они просто отправились по первой попавшейся улице, с восторгом рассматривая архитектурные шедевры, встречавшиеся по пути. Строения, хотя и сильно пострадавшие от времени, тем не менее сохранили свою великолепную форму, придавая городу удивительную привлекательность и ощущение иной, давно ушедшей эпохи. Единственным источником цветового разнообразия здесь были окна и балконы со множеством розовых, лиловых, красных, желтых цветов и густые заросли плюща на стенах зданий.

— А где же люди? — спросил Джонс. — Мы никого не встретили с тех самых пор, как вышли из машины.

Ни машин, ни торговцев, ни детей, играющих под горячим полуденным солнцем. И звук их шагов был единственным звуком, оглашавшим окрестность.

— Кажется, у европейцев есть обычай сиесты?

— Возможно, некоторые итальянцы ему и следуют, но не население же целого города. Видимо, что-то произошло.

Пять минут спустя они поняли, в чем дело.

Пройдя через высокую изогнутую арку, они увидели сотни людей, заполнивших площадь. Все стояли, склонив головы, повернувшись к массивному собору, казавшемуся странно неуместным в столь однообразном городе. Вместо того чтобы сливаться с белесо-серой гаммой, преобладавшей в Орвието, готическая церковь демонстрировала необычайное многоцветье. Ее фасад был изукрашен яркими фресками, запечатлевшими сцены из Нового Завета. Их окружали барельефы ручной работы и четыре рифленые колонны.

Подойдя к толпе, Пейн растерялся, не зная, что ему рассмотреть вначале — церковь или людей. Ему никогда раньше не приходилось видеть столь великолепный храм, и в то же время он понимал, что сюда они прибыли в поисках доктора Бойда и в первую очередь должны посмотреть, нет ли его в толпе. В их распоряжении оставалось всего несколько секунд, так как неожиданно со ступеней церкви зазвонил колокольчик и церемония закончилась. Без особой суеты жители Орвието вернулись к своим повседневным обязанностям.

— Что это такое было? Все как будто превратились в зомби.

— Не все. — Джонс указал на тучного мужчину, стоявшего в двадцати футах от них и делавшего снимки. — Похож на туриста. Может быть, он нам что-нибудь посоветует.

Они осторожно приблизились к нему, надеясь вначале определить, откуда он родом, а потом уже завязать разговор. Запах от него исходил чисто европейский, но майка с эмблемой университета Небраски, потрепанная ковбойская шляпа и шорты из плотной ткани свидетельствовали о том, что перед ними американец. Так же как и его огромное пузо, вываливавшееся из-за пояса словно гигантский мешок.

— Простите, вы говорите по-английски? — спросил его Джонс.

Лицо толстяка озарилось улыбкой.

— Черт, да! Меня зовут Дональд Барнс. — У него был характерный выговор человека со Среднего Запада и рукопожатие кузнеца, выработанное на бесчисленном множестве упаковок с кетчупом, которые он выжимал на свою обильную еду. — И я рад, что здесь кто-то еще, кроме меня, говорит на моем родном языке. Я соскучился по нормальному разговору.

— Обычная трудность за границей, — сострил Пейн. — Все почему-то говорят на иностранном языке.

— Это только одна из трудностей. У меня их появились горы, с тех пор как я сюда приехал.

— А что здесь за проблемы? Тут, кажется, собрался весь город.

Барнс кивнул:

— Да, они провожали в последний путь местного полисмена, погибшего в аварии в понедельник.

— В какой аварии? — спросил Джонс. — Мы только что приехали и ничего не знаем.

— Значит, вы пропустили самые важные события. Ужасная вещь, скажу я вам. Большой вертолет врезался в грузовик, припаркованный у подножия скалы.

Пейн тихо присвистнул.

— Ничего себе! И вы это видели собственными глазами?

— Нет, зато слышал. Взрыв был такой силы, что содрогнулся весь несчастный городишко. Я уж подумал, не началось ли снова извержение Везувия.

Джонс задумался над тем, что рассказал их земляк.

— Знаю, что мой вопрос прозвучит странно, но кому принадлежал грузовик? Кто-то потребовал за него страховку?

Барнс взглянул на Пейна, потом перевел взгляд на Джонса.

— Откуда вы узнали о пропавшем водителе? Копы ищут его по всему городу, всех спрашивают, не видел ли кто.

— И вы видели его? — поинтересовался Джонс.

Толстяк пожал плечами при этом шея его собралась в несколько больших складок жира.

— Они ведь даже не знают, как он выглядит, и я не знаю. Поэтому откуда, черт возьми, мне может быть известно, видел я его или нет?

С доводами Барнса трудно было спорить, хотя чуть исправить произношение и скорректировать диету не помешало бы.