Управитель:

– Ее зовут Ирония, девица с таким же колким язычком, но и с одним отличием, свою «слюну» она направляет на себя, не вовне, но внутрь. Нет более приятного в общении существа, что весел про себя и веселит других, не трогая их.

Помощник:

– Она мне уже нравится.

Управитель:

– Будь осторожен в симпатиях к ней, Ирония наиболее слаба перед гордыней, глазом не моргнешь, а она уже примерила платье Сарказма.

Помощник нахмурился, поправил тарелку Иронии и обиженно пробурчал:

– Все равно она мне нравится.

– Она нравится всем, – согласился Управитель. – Как канатоходец в цирке, пока удерживается на своей струне, но стоит ему оступиться…

Помощник, видимо, не желая дальнейшего обсуждения приглянувшейся ему гостьи, схватил еще одну из оставшихся четырех тарелку:

– Чья?

Управитель лучезарно улыбнулся:

– Не гневайся, друг мой, ирония в том, что подле Иронии займет место Гнев.

Такого «кульбита» Помощник явно не ожидал:

– Гнев?

Управитель:

– Да, верный товарищ Эгоизма и Ума, вечно подстегиваемый гордыней, и все-то его бесит, и всем он недоволен, и все кругом дебилы, и…

– Я понял, – оборвал Управителя Помощник. – Он же начнет крушить здесь все.

Управитель:

– Вряд ли. Так, побрызжет слюной, погремит посудой, может, швырнет в кого салфеткой, самое страшное – ткнет нечаянно себя же вилкой. Обычная манера Гнева – много шума из ничего.

– Хм, – ухмыльнулся Помощник, – интересно, в кого же способен «обернуться» Гнев и, самое главное, когда?

Управитель принял из рук Помощника новую тарелку и водрузил ее на скатерть:

– В Доброту, тут ей место.

– Вот это да! – не удержался Помощник. – Становится все запутаннее, но ты не сказал, когда.

Управитель:

– Когда захлебнется в собственном бессилии, там, на вершине своего безумства, когда слезы застят глаза, а сжатые кулаки белеют, разрывая жилы, приходит осознание тщеты и пустоты подобного проявления своих потенций…

– И только что громивший все на своем пути тиран оборачивается сиротливой, забитой овечкой, – съязвил Помощник.

Управитель:

– Нет, не так, на пике своего гнева, убивая собственного сына (как вариант), тиран рыдает над телом невинно убиенного чада, и в нем рождаются зачатки, обрати внимание, зачатки доброты. И, кстати, чрезмерная доброта может захлебнуться от количества ответных реакций, и истощенная, возгневается праведным гневом, прошу прощения за тавтологию.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – понимающе закивал Помощник.

– Именно, – подхватил Управитель.

Помощник:

– Значит, и эта пара уравновешивает друг дружку?

Управитель:

– Как и все в дуальном мире.

Помощник поднял вверх две последние тарелки:

– И кто же у нас остался?

Управитель жестом указал место, куда сядет гость:

– Страх, обычный человеческий страх. Ему будет комфортно поближе к Уму, тот, через шум застолья, объяснит причины возникновения и найдет способы решения, а также выскажется на предмет противодействия и сделает необходимые выводы, короче, произведет обычные для него ментальные флик-фляки, помогающие коротать время между тостами, но не более. Страх под эту болтовню слегка отпустит напряжение в мышцах и даже ослабит застежки на бронежилете, но дрожь в коленях и мысли, загоняющие в тупик, его не оставят.

Помощник:

– Для чего же тогда Человек приглашает его к столу? Какой смысл и удовольствие наблюдать за гостем, ковыряющим вилкой в угощении, выискивая там дробины, крысиные хвосты или Бог знает что еще, и все время оглядывающимся, словно все негодяи и головорезы мира собрались в темном углу, прямо за его спиной, и замышляют недоброе?

Управитель принял из рук Помощника последнюю тарелку:

– Чтобы «высветить» вот этого персонажа. Имею честь представить вам самую дорогую гостью вечера – Веру. Из двенадцати бокалов, что мы расставим для приглашенных, ее смело можешь назвать Граалем.

Помощник с недоверием:

– Неужто в нем окажется Кровь Христова?

Управитель очень серьезно:

– Любую жидкость, что ни налей ей в бокал, Вера превратит в священный напиток одним своим прикосновением, для этой хрупкой на вид, но непоколебимой по сути, дамы сдвинуть гору – раз плюнуть.

Помощник:

– И страх ей нипочем?

Управитель:

– Он не существует для нее, даже когда сидит рядом.

Помощник ухмыльнулся:

– В таком случае эта пара не балансирует, Вера в ней доминирует.

Управитель:

– Для Веры не существует Страха, но и Страх есть отсутствие Веры. Эта пара – весы, но весы, не уравновешивающие друг друга, а балансирующие сами балансиры.

Помощник застыл в недоумении, а Управитель, выдержав эффектную паузу, продолжил:

– Когда священнослужитель настаивает на том, что для разговора с Богом Человеку требуется посредник (а именно, он), то он – самый рьяный атеист. Все еще непонятно?

Помощник отчаянно замотал головой.

– Страх, поднявшийся в высшую точку, когда подавлен ум, рефлексы и полное безволие не позволяет даже крику ужаса покинуть чрево, конечно, не в состоянии «перевалиться» в Веру путем осознания, но Вера удерживает в этот момент само существование сознания как функции духовной и материальной. С другой стороны, если вера Человека поднялась до предельных высот человеческого сознания (в данном конкретном физическом теле), от вероятной возможности тонкого переключения в сторону Страха, а у Лукавого через такой инструмент как гордыня, это получается прекрасно, только сам страх подобного падения (нисхождения) удерживает от последнего шага.

Помощник взял со стола блюдо Веры и приложил ко лбу, Управитель расхохотался:

– В жизни не встречал такого смышленого ученика, пойдем за бокалами и приборами, да не забывай – ножи справа, вилки слева…

Помощник покинул зону, доступную мне для обозрения, а Управитель, задрав голову к потолку, которого, как вы помните, вроде бы и не было, но под которым точно болтался ваш покорный слуга, поймал мой взгляд, приветливо подмигнул и исчез в молочной пелене, поглотившей заодно сервированный не до конца стол и не успевших появиться гостей.

Возможно, человек с тренированной памятью, получавший в школе высший балл за математику, смог бы точнее зафиксировать эту встречу, но я в роли невольного наблюдателя, не обладая всеми этими талантами и качествами, передал только то, что вы сейчас прочли. Боже упаси, делать какие-либо выводы из сказанного мне, с моими-то скромными потенциями, но ты, прекрасный Читатель, я уверен, точно и без труда определишь, с кем рядом хотел бы оказаться за столом, накрытым на двенадцать персон.