Кроме официальных встреч, со Сталиным Хрущев мог общаться и в неофициальной обстановке – в театре [327], на просмотре кинофильмов в Кремле. Иногда Сталин мог пригласить Хрущева персонально или вместе с Булганиным отобедать у него на квартире или даче[328]. По словам Никиты Сергеевича, в непринужденной обстановке вождь иной раз шутя называл его с Булганиным «отцами города»[329].

Однако неофициальность обстановки у вождя вовсе не означала, что здесь можно расслабиться. Хрущев вспоминал: «Когда Сталин шел в театр, он порой поручал позвонить мне, и я приезжал туда или один, или вместе с Булганиным. Обычно он приглашал нас, когда у него возникали какие-то вопросы, и он хотел, находясь в театре, там же обменяться мнениями по вопросам, которые чаще всего касались города Москвы»[330].

В любой момент Сталин мог поставить перед Хрущевым новую задачу. Например, 10 ноября 1935 г. Борис Захарович Шумяцкий, после просмотра вместе со Сталиным советских фильмов, пожаловался вождю на передачу помещений под драматические театры вместо кинотеатров. Сталин назвал такое положение дел безобразием. Он заявил: «Стоит кому-то сделать один более или менее сносный спектакль – как ему сейчас же суют здание». Немедленно был вызван Хрущев, которому Сталин дал указание вернуть ГУКФ все здания бывших кинотеатров, передать ряд новых, а также построить в 1936 г. один образцовый кинотеатр. Первый секретарь МК ВКП(б) вместе с Шумяцким и Калининым должен был подготовить окончательный вариант решения.

Хрущев отреагировал оперативно. Уже 14 ноября 1935 г. Политбюро рассмотрело вопрос «О кинотеатрах г. Москвы» и утвердило проект постановления[331]. А Никита Сергеевич решил пойти дальше и не ограничиваться столицей. 25 ноября бюро МК и МГК поручило вторым секретарям Москвы и области вместе с заведующим отделом культурно-просветительской работы представить через 10 дней предложения о расширении сети кинотеатров [332].

Не всегда Сталин оставался доволен деятельностью Никиты Сергеевича – это можно увидеть по его же воспоминаниям. Так, в 1932 г. Сталин охладил пыл Хрущева и призвал не хвастаться, когда тот впервые выступал на Политбюро по проблемам хлебных карточек[333]. А в 1935 г., сразу после трагической катастрофы самолета «Максим Горький», Сталин выместил на нем и председателе Моссовета свое негодование[334].

После убийства Кирова (декабрь 1934 г.) и смерти Куйбышева (январь 1935 г.) в феврале – марте 1935 г. Политбюро приняло решения, оформившие новый порядок в высших эшелонах партийной власти. Л.М. Каганович, который в течение многих лет являлся первым заместителем Сталина, председателем Комиссии партийного контроля (КПК) при ЦК, секретарем МК ВКП(б), был назначен наркомом путей сообщения. Новым председателем КПК стал Н.И. Ежов, а пост секретаря Московского обкома ВКП(б) получил Н.С. Хрущев. Хотя Каганович сохранил пост секретаря ЦК, но на А.А. Андреева, назначенного еще одним секретарем ЦК, и Ежова возлагалась работа Оргбюро, которое в партийной иерархии занимало второе после Политбюро место[335]. Таким образом Сталин решил ограничить влияние своего ближайшего соратника и начал выдвигать в высшие эшелоны власти новое поколение руководителей. Однако происходило это постепенно: ни Жданов, ни Хрущев после назначения их руководителями Ленинградского и Московского комитетов сразу членами Политбюро не стали[336].

* * *

Вспоминая свою работу в Москве, Хрущев подчеркивал одну важную особенность: «Я смотрел тогда глазами Центрального Комитета, то есть Сталина, и пересказывал те аргументы, которые слышал от Сталина»[337]. Чуткость Никиты Сергеевича к любым корректировкам политического курса страны во многом объяснялась его близостью к высшему партийному руководству. Умело пользуясь преимуществом регионального лидера, он приобрел навыки высшего партийного этикета. Кроме того, Никита Сергеевич всегда проявлял себя как активный, преданный вождю и беспощадный к разного рода оппозиции. Эти личные качества, а также последовательная политика Сталина на замену руководителей поколения старых большевиков новым поколением, приведшая в итоге к массовым репрессиям 1937–1938 гг., стали основной причиной дальнейшего восхождения Хрущева на политическом олимпе СССР.

Любая директива, которую отдавало Политбюро Московскому комитету, спускалась вниз по цепочке: обком – райкомы – парткомы. И территориально, и организационно московская парторганизация представляла собой довольно сложную систему. К 1935 г., моменту, когда Хрущев возглавил Московский областной комитет (МОК) партии, область насчитывала почти 160 тыс. км2 и по размеру не уступала ряду тогдашних европейских государств (для сравнения: Болгария – 103 189 км2, Чехословакия – 140 352 км2, Греция -147 000 км2). С приходом Хрущева областные границы уменьшились: часть московских территорий была включена в состав новообразованной Калининской области. Территория Московской области теперь составляла 121,7 тыс. км2 и включала в себя 129 районов и две пригородные зоны[338].