Константин довольно прищурился и отступил на шаг.

– Оголи локоток, умная девочка, – достал заранее заготовленный шприц. – Можно?

– Можно, – зажмурив глаза, девушка приготовилась к боли.

– Все, зажми, – протер рану и наклеил пластырь, да так быстро, что Лиля и пикнуть не успела.

– А когда анализ готов будет?

– Прямо сейчас, – сняв иглу со шприца, мужчина выдавил каплю крови себе на палец и, как ни в чем не бывало, облизал. Причмокивая и закатив глаза к потолку, издал глубокомысленное, – хм… минутку.

Он покинул спальню, вернулся и протянул упаковку витамин для беременных:

– Ну вот и все. Принимай по инструкции. Зайду в конце недели. Все хорошо, – добавил он, быстрыми отточенными движениями собирая остатки разорванных упаковок от спиртовой салфетки и пластыря.

– Извините.

– Что-то беспокоит?

– Многое, – честно ответила Лиля. – А вы не могли бы сделать тот укол? Я хочу все проспать.

– Все не стоит, но сегодня даже рекомендую, – он снова скрылся за дверью, вернулся с большим стаканом в руках с чем-то, похожим на молочный коктейль. – Пей, протеин. Ты же голодна. Вкусно.

Пригубила. Да, сладковатый вкус с ароматом ванили, вполне.

Следующее утро уже не было чем-то пугающим. Девушка совершила ежедневный ритуал: приняла душ, высушила волосы и оделась.

Нерешительно дернула дверь и с облегчением заметила, что ее не закрыли.

В коридоре наткнулась на Ара. Мужчина сидел рядом со спальней, вытянув ноги и прислонившись к стене. Он хотел взглянуть в лицо Лиле, но боялся вновь встретиться со взглядом, полным ненависти.

– Я хочу есть, – произнесла она тихо.

– Идем, провожу, – он не смел приближаться, не смел смотреть, не смел касаться, – шел безмолвной тенью, следя за тонким девичьим силуэтом из-под ресниц.

На кухне, в гостиной и на этаже они никого не встретили, это даже к лучшему. Лиля не знала, как вести себя, что говорить, а пустой треп ей не нужен.

– Выбирай, – Ар посторонился, открыв холодильник. Девушка указала на первый попавшийся контейнер и отошла.

– Я должна поговорить с родителями лично, – ей не хотелось упрашивать, умолять, но голос срывался на жалобный писк.

– Хорошо, – мужчина выкладывал рагу на тарелку.

– И мне нужны вещи. Отвези меня домой. Поднимешься вместо со мной, если не доверяешь.

– Нет, ты не покинешь территорию особняка. С родителями поговоришь по телефону. Составь список того, что еще нужно, – все куплю, – Ар закончил разговор и налил чай.

– Я могу покидать дом? – Лиля покосилась на тарелку перед собой.

– Ты можешь гулять по территории, выходить «за» не разрешаю, – обронил он как бы между делом, взял вторую кружку и присел напротив.

– Не разрешаю… А как же моя учеба? У меня последний год, – может, ее и не планируют оставлять в живых после рождения ребенка, а она волнуется о неполученном дипломе.

– У тебя будет время окончить учебу, но позже, – не поднимая глаз, Ар отпил глоток.

– Когда?

– Когда-нибудь. И не выдумывай ужасы, я слышу твое грохочущее сердце.

– Что будет, когда родится ребенок?

– Мы будем его воспитывать.

«И, надеюсь, ты меня простишь к этому времени», – добавил он про себя.

– Я могу сейчас выйти на улицу? – Лиля ждала ответа, вглядываясь в лицо мужчины, – а что, если обманул?

– Да, но ты не поела.

– У меня нет аппетита, – пища не имела вкуса, и Лиля смогла сделать лишь несколько глотков чая.

Девушка остановилась на ступенях дома, окинула взглядом территорию. Что раньше казалось ей изумительным местом, сейчас потеряло налет сказочности, стало тусклым и блеклым, никаким.

Она просто шла: доходила до границы хвойного леса, возвращалась к озеру, петляла по дорожкам, инстинктивно избегая приближаться к дому, и ежилась под пристальным взглядом Ара, ощущение присутствия которого не отпускало ни на секунду. Когда солнце поднялось выше, припекая и заставляя искать убежище, Лиля вспомнила о небольшом гостевом доме. Дверь оказалась незапертой, и она вошла внутрь. Толстые каменные стены не пропускали жару. Девушка не волновалась, что потревожит кого-либо, поэтому присела на диван.

– Ты хотела поговорить с родителями, – Лиля вздрогнула всем телом, услышав низкий мужской голос. Ар протянул телефон, сел прямо на пол, откинув голову на мягкое кресло, и небрежно следил за действиями девушки.

– Ты не оставишь меня одну? – он отрицательно покачал головой.

Лиля взяла свой смартфон и села спиной, так, чтобы не видеть мужчину. На экране отражались десятки пропущенных вызовов. Множество пропущенным от мамы и отца, три звонка от Дани и какие-то незнакомые номера.

– Привет, мам, – поздоровалась дрогнувшим голосом.

– Лиля, доченька! Это ты? Как же я рада, что с тобой все хорошо. Где ты?

– Мам, я у парня, – Лиля не знала, что соврать матери, и говорила правду, – мужчины, – уточнила, взглянув через плечо на расслабленного Арнара. – Я буду жить у него.

– Что ты такое говоришь?! Мы с отцом все больницы обзвонили, морги! А ты к какому- то мужчине уехала и так легко об этом сообщаешь? Да отец места себе не находит: с утра у участкового сидит, надеется, что он заявление примет о твоей пропаже, не дожидаясь третьих суток.

– Мамочка, прости.

– Прости!? – закричала еще громче. – Кто он? Да какая разница, быстро возвращайся домой! Я сказала!

– Я не могу, мы в другом городе. У него большой дом, мне здесь нравится. Очень красиво. Сад, много цветов, большой бассейн, – Лиля описывала все, что попадалось взору из окна. Первая слеза скатилась по щеке, и чем больше она рассказывала, тем быстрее лились слезы. – А еще много книг, забитые полки под самый потолок.

– Да плевать мне на бассейн. Ты должна вернуться, дочь. Я тебя не так воспитывала, чтобы ты уезжала за первым попавшимся мужчиной только потому, что он богат.

– Я не могу, мам. У меня будет ребенок. Его ребенок. И теперь тут мой дом, – в трубке стояла оглушающая тишина. – Мам, мам, с тобой все в порядке? Мама! Ты меня слышишь?

– Слышу, – ответила таким тоном, что Лилино сердце покрылось морозной коркой. – Мне нужно позвонить отцу, сказать, чтобы он не терял время зря.

– Не клади трубку, мамуль, пожалуйста… – девушка смотрела на сброшенный вызов, едва сдерживая рыдания, шептала, – прости… прости.

Ей было мучительно больно: лучше бы мама накричала, но только не так, даже не попрощавшись, бросила трубку. А что она могла сказать? О чем соврать? Пусть лучше родители считают, что воспитали плохую дочь, чем переживали, волновались и думали, что случилось несчастье, оставаясь в неведении.