спроектированным специально, чтобы на нем лежать. Может, так оно и есть…

– Я правильно понял, ты показала мое интимное фото еще двум людям? – безмятежно уточнил Эд.

– Ну, ты же не против? – подняла я к нему лицо.

– Что ты, хозяйка, – нежно улыбнулся он. – Как я могу возражать? Значит, вы с Алексом соревнуетесь за клиента. Как его зовут?

– Райнольд Рокс.

Он кивнул, беззвучно повторил его имя, запоминая. Совсем плохо с памятью стало. Последствия перезагрузки.

– Ты помнишь, как мы целовались? – спросила я вдруг. Отчего-то это показалось мне таким важным – даже важнее, чем проект, над которым я билась весь день.

Робот молчал, изучая мое лицо, выискивая там те самые нюансы мимики, по которым его процессор выстраивал линию поведения, а потом выпалил:

– Да, Лив, я помню. И не забуду никогда.

– Ты говоришь это потому, что я хочу это услышать, – вздохнула я.

– Сперва в машине, – ответил он. – Это было горячо. Не знаю, как смог остановиться. Такие нежные губы, белая кожа в полумраке машины, стоны, и твоя грудь в моей ладони… Меня словно перемкнуло. Ты на вид сдержанная, точно аристократка, а внутри просто вулкан, это заводит. И еще твой финт с лифчиком…

На меня накатило такое чувство облегчения, что я снова чуть не расплакалась.

– Я думала, что убила тебя! – призналась я, закрыв ладонями лицо.

– Ну, тихо, – Эд обнял меня и усадил к себе на колени. – Меня не так-то просто убить.

Его ладони неспешно гладили мою спину, и постепенно я успокоилась в его объятиях. О чем-то спорили актеры в сериале, но мне не хотелось вникать в их болтовню. Хотелось мурлыкать как кошка под этими медленными движениями ладоней, прижаться теснее к крепкой груди, в которой так по-настоящему билось сердце, поцеловать теплые губы. Быть может, и правда нажать уже чертову кнопку? Я оглянулась в поисках пульта и медленно сползла с колен Эда на диван.

– Это еще что такое? – прошептала я.

– Сюрприз, – ответил робот, весьма довольный собой. – Тебе нравится?

Белая стена моей гостиной, символ чистоты помыслов и безупречной красоты, моя точка вдохновения, на которую я могла залипать часами, придумывая новые проекты, оказалась опорочена, изувечена и заляпана детской мазней.

– Твои картины замечательные, – похвалил меня Эд. – И я подумал – почему бы не повесить их тут? Ты ведь дизайнер, а эта стена как будто недоделанная. Чего-то не хватало.

– Мозгов тебе не хватало, – рявкнула я. – А ну, сними!

Он подвис и умолк, а я вскочила с дивана и, подойдя к стене, попыталась снять рисунок, но белая рамка словно приклеилась намертво. Рядом стоял новенький мольберт, но на него я решила махнуть рукой. Небось, снова какая-то рекламная акция. Засуну в кладовку вместе с излишне инициативным роботом.

– Ты стесняешься своего творчества? – закинул он пробный шар.

– Как оно снимается? – я попыталась подколупнуть рамку ногтем, но чуть его не сломала.

– Не бойся проявлять свою индивидуальность, Оливия.

– Умолкни и не беси меня еще больше!

– Вот та с чужой планетой вообще восторг. Ты много путешествовала?

Я отошла от стены и вздохнула, глядя на нее с тоской.

– Робот, как это снять?

– Надо сказать волшебное слово, – ухмыльнулся он. – Кстати, пока не забыл. Какой пароль у твоей машины? Мне надо для ремонта.

– Ты решил пересобрать ее в космолет? – спросила я, вспомнив, во что он превратил мою машинку. – Или конструируешь себе подружку?

– Ты моя подружка, – улыбнулся Эд как дурак.

– Знаешь, я сейчас резко вспомнила, почему хотела тебя сдать на запчасти.

– Попробуй перезагрузку еще раз, вдруг поможет, – нахально ответил он. – Чего распсиховалась? Я хотел сделать тебе приятное.

– Так не лезь в мою жизнь! – воскликнула я. – Ты и так отнимаешь у меня кучу жизненного пространства!

– Я в него гармонично вписываюсь.

– Серьезно? Небритый мужик, спящий на моем диване в одних трусах, – это, по-твоему гармония?

– Да, – подтвердил он. – Хотя я вот прямо сейчас считываю нюансы твоей мимики и вижу, что в глубине души ты хотела бы, чтобы я спал с тобой. Нажми кнопку, Оливия.

– И не мечтай, – буркнула я, разглядывая картинки.

Хорошо хоть рамки он выбрал белые, а не какие-нибудь под леопарда. Вот этот пейзаж я нарисовала, когда мама снималась в ромкоме на Ювай. Помню зеленое небо и желтые звезды над защитным куполом. А эту здесь, в нашем домике у океана. Крики чаек, шум волн – и все равно как будто абсолютная тишина. Может, сбежать туда прямо сейчас? А то в моей квартире становится шумновато.

– Я сделал что-то не так? – понял он наконец.

– Во-первых, ты рылся в моих вещах.

– Но я же и сам вроде как вещь, – напомнил робот.

– Что не отменяет твоей невоспитанности и вопиющего нарушения моих личных границ. А во-вторых, я больше не рисую, – я легонько пнула мольберт. – Убери это.

– Почему? – спросил он. – У тебя же так классно получается.

Я закатила глаза и воскликнула:

– Не твое дело, робот! Ты что, еще и психоаналитик?

– Я буду для тебя кем захочешь, хозяйка.

Он улыбнулся и подвигал бровями, так что мне захотелось пнуть уже его. Может, это реальный выход? Сломать его и ускорить неизбежное? Я не хотела пускаться в объяснения, но робот пристально смотрел на меня своими синими глазами с оттенком океана, и я все же ответила:

– Я плохо рисую.

– Что за ерунда! – искренне возмутился он, подойдя ко мне ближе. – Ты отлично рисуешь! Не то чтобы я так уж сильно разбирался, но у тебя есть свой стиль…

– Наивный и детский.

– Красивые чистые цвета…

– Больше оттенков, мисс Маделанос, – повторила я слова профессора из художки.

– Да они как живые! Я почти чувствую запах моря! – он ткнул в ту картинку, что я нарисовала на берегу.

– Что на ужин? – устала я спорить.

– Пицца, – ответил робот. – Подогреть?

– Да, – согласилась я. – Сюда принеси.

Он притащил пиццу и сок, и, устроившись рядом почти как семейная пара, мы посмотрели серию, перемотав на начало.

Я периодически косилась на стену, увешанную моими рисунками. Я о них и думать забыла, но робот их где-то отрыл.

– А вот это кто, я не понял? – спросил он, тыча куском пиццы в экран.

– Камилла – сводная сестра Реццо и подруга его бывшей девушки. Там все сложно, робот, не нагружай шестеренки. Вот тебе лучше задание – снимешь всю эту конструкцию со стены и перекрасишь ее заново, чтобы не осталось ни пятнышка, ни следов.

– Нет, – ответил он.

– Да как ты достал, – вздохнула я. – Дай еще пиццы.

Он протянул мне тарелку.

– А что с паролем к машине?

– Обойдешься, –