Психолог и на эту тему дал установку. «Вернитесь к себе, – сказал он, – ваш имидж вошел в конфликт с вашей натурой, вы напрягаетесь, отсюда у вас постоянный дискомфорт».

Сейчас Нино попробует, сейчас она немножко собой побудет. Пока ее команда обсуждает танки и собаку, Нино набирает СМС. «Твои глаза меня заводят», – это сообщение она отправила новенькому оператору.

В прошлую субботу Нино малыша совратила. Инцидент произошел у нее на даче, там она собрала свою компанию на шашлык. Когда все нахлестались и муж заснул в гостиной на диване, Нино отвела этого парня на кухню.

Варили кофе. Из кухни было видно и диван, и мужа на диване, он свернулся в комок и чмокал губами во сне. Это Нино возбудило. Дверь закрывать она не стала.

Нино была голодной, и как голодный человек не помнит, как же так он слямзил все конфетки, так и Нино не могла вспомнить: как же так? Целовались, целовались, а потом вдруг она нечаянно расстегнула этому парню джинсы, потом набросилась и стала наслаждаться. Она все время краем глаза смотрела в гостиную на спящего мужа, от этого ей было особенно приятно.

Как это называется? А плевать она хотела на все названия. Распущенность? Разврат? Не угадали. Прямолинейность это называется. Увидела, захотела, подошла и взяла.

Да, многих пугал темперамент Нино. И муж говорил ей частенько: «Ты ведешь себя как мужик». Оно и к лучшему, Нино считала, на то и существует естественный отбор.

Нино все это вспомнила, когда мальчишка набирал ответ, и отчего-то застеснялась. Она всегда так: сначала изнасилует, потом стесняется. «Давай позавтракаем», – написал он ей, она кивнула, незаметно, одними глазами.

С завтраком решили не затягивать, купили блинчиков и поехали в рощу. Ближайшая за городом роща была известным местом для тех, кому некогда.

Черный «Мерседес» свернул с дороги и медленно пополз по влажной колее вдоль березок, Нино искала местечко, где лучше занориться. А в это время из кустов показался белый «Мерседес» и двинулся навстречу. Нино узнала и машину, и мужа, и что-то рыжее успела заметить на переднем сиденье. Машины поравнялись в узком месте, супруги посмотрели друг на друга и аккуратно разъехались. Как воспитанные люди, без единого слова.

Нино поставила машину на место, которое только что освободил супруг, в удобный карман между деревьями, и несколько минут сидела молча, смотрела на прикатанную травку.

Пацан открыл горячую коробку, свернул ей блинчик в трубочку.

– Кушай, кушай.

Нино отказалась.

Настроение у нее испортилось, аппетит пропал. Она взяла из бардачка бутылку с коньяком, хлебнула из горла и опустила окно. Запахло сыростью от влажных листьев. Нино заметила, что на улице похолодало, и подумала, что завтра вполне уже можно прийти на работу в сапожках. Она включила музыку, опять Шнура, все ту же песню.

Мальчик кушал блинчики, Нино курила и подпевала.

– Тарам-парам! Тарам-парам! Это песня про меня, – сказала она.

Пацан улыбнулся. Моргнул испуганно длинными телячьими ресницами.

«Он меня боится, – поняла Нино, – но почему? Почему? Я не могу понять их, этих мужчин. Если бы я была мужиком, я бы вообще ширинку не застегивала. Я бы оттащила бабу в кусты и трахала там до тех пор, пока комары не сожрут мне всю задницу».

Нино взяла салфетку и вытерла мальчишке губы, испачкался, дите, вареньем. Она вспомнила свое же СМС «Твои глаза меня заводят» и усмехнулась: «Совсем крыша съехала с голодухи».

И только было собралась она понаблюдать, как тает дым в осеннем воздухе, как листья медленно ложатся на сверкающий капот, но тут же вспомнила, что в десять совещание в мэрии, какой-то идиотский комитет, в котором она непонятно зачем заседает. Лицо ее сразу стало серьезным, грусть и лирика испарились, она завела мотор и отдала указание:

– Надо ехать. С завтраком мы обломались.

3. Обед

Говорильню в мэрии растянули на два часа. За длинным столом сидели странные люди в костюмах, издалека казалось, что все они без глаз. Тяжелые подбородки упирались в тесные воротники сорочек, снизу конструкцию подпирал узел галстука, создавалось впечатление, что и шеи у этих людей тоже нет. Все морды были неподвижны, они не выражали никаких эмоций, только изредка, как по команде кивали такой же морде во главе стола. И наша бедная Нино сидела среди этих туш, слушала монотонную речь непонятно о чем и про себя стонала: «Мама мия! С кем я диффузицирую! Я скоро стану таким же мясом, как они». А впрочем, если приглядеться, и в этой могиле можно было заметить кое-какие признаки жизни.

Прямо напротив Нино сидел мужчина, лысый, крупный и такой же тяжелый, как все за столом, но этот человек немного отличался от прочих членов комитета. Полоски на его рубашке были чуть тоньше, чем у других, и пиджак его был не строгий, но форму держал, и портфельчик выбивался из правил – у этого чела был фиолетовый портфель, купленный в нездешних магазинах, и очки были в тонкой оправе, что немного облагораживало его монументальную рожу. Все эти мелочи Нино заметила примерно год назад, когда они впервые встретились на таком же нудном совещании. Тогда он подмигнул ей и сказал, наклонившись, в самое ушко: «Я – маньяк». Нино это жутко понравилось, она ответила: «Я тоже».

Мужик был хитрый, властный, поэтому Нино и загорелась, ей стало интересно: что будет, если в одной постели окажутся два маньяка. Но, конечно, очень быстро выяснилось, что никакой он не маньяк. Этот чел был из бизнеса, он кормил эту власть и сам кормился у власти. Весь свой темперамент и все свои природные «мощностя» он тратил на возню у кормушки. Любовниками они не стали, но иногда встречались, и обязательно в сауне, за это Нино прозвала его Банщик.

После этого заседания они тоже поехали в любимую сауну Банщика. Он прикатил туда первым, в целях конспирации. Нино припарковала свою машину за его «чемоданом». У входа, как всегда, дежурил охранник Вася.

– На самом деле он не Вася, – сообщил Банщик. – Но мне не важно. Моего первого охранника звали Вася. Его подстрелили, и после этого я всех зову Вася.

Нино просила отпустить охранника, ей было неприятно знать, что кто-то стоит на воротах, пока она изгаляется в спальне. На это Банщик не согласился. «Под меня копают», – сказал он, хотя Нино прекрасно знала, что никто под него не копал.

Банщик сидел в бассейне. На столе только чай и коньяк. Нино отломила кусочек шоколадки и разделась по-военному быстро, без всяких турецких выкрутасов. Она спустилась в воду и приплыла в загребущие лапы.

– Соскучился. – Банщик слегка приобнял. – Все хорошеешь…

Он имел особенность говорить отрывисто и кратко, как будто в прямом эфире думает о чем-то о своем, а слова выпрыгивают из общего потока мыслей, как рыбки из реки, подышать.