– Насытилась, – возразила она. – Никогда так не наедалась.

– Гм, – проговорил он. – То жрала так, что за ушами трещало, а то вдруг сразу…

Она наблюдала сонными глазами, как он поднялся и начал шарить в седельных сумках, аккуратно сложенных под деревом, вернулся и расстелил на траве чистую тряпицу, а на нее выложил тоже завернутые в чистые полотенца сыр, хлеб и сладкое хрустящее печенье, сунул ей между колен тяжелую флягу, в ней гулко булькнуло.

– Проверь…

Она не собиралась есть, но пальцы как будто сами по себе подхватили пряно пахнущий кусок сыра, с жадностью вгрызлась, как изголодавшаяся мышь, и ощутила, что да, мясо больше не сможет, но эти вот деликатесы…

Ютланд смотрел со странной смесью жалости и горячего сочувствия. В груди медленно разливается ощущение покоя и счастья, хотя понятно же, что где женщина, там и проблемы. Женщина может быть одна, а проблем создаст тысячи.

Она пугливо зыркнула на него поверх куска сыра в обеих руках, как испуганная мышь на приближающегося кота.

– Что так смотришь?

– Да так, – ответил он без уверенности, – все пытаюсь понять, что с тобой делать. Прибить и закопать или же просто прибить и забросить в кусты. Или прибить и так оставить и ехать дальше.

Она с трудом проглотила большой кусок и просипела перехваченным горлом:

– А без прибить никак?

– Пытался, – сообщил он, – но пока не вижу, как.

– А зачем прибивать, – возразила она рассудительно, – я же твоя помощница! Буду ехать рядом и подавать стрелы. Я не дура, хоть и красивая.

Он сказал с сомнением:

– Кто красивая? Ты?.. А насчет Осеннего Ветра тебе просто повезло. Хотя не понимаю, почему он явился тебе…

– Ты сам говорил, – обвинила она, – я красивая. И что даже очень красивая! Думаешь, не помню? Женщины такие вещи сразу запоминают!

Алац подошел к ней и, люто раздувая ноздри, сделал вид, что сейчас откусит ей голову. Она бестрепетно вскинула руку и погладила его по носу.

– Мы с тобой дружим, забыл?

Алац мотнул головой с таким видом, что не прошло испугать, ну и ладно, в другой раз просто ржанет погромче у нее сзади над самым ухом.

Ютланд хмыкнул, кивнул в сторону хорта, тот разлегся по ту сторону костра и внимательно следит за ними прищуренными глазами.

– Скажи еще, что и с ним дружишь.

– Его я пока боюсь, – призналась Мелизенда. – Но мы подружимся. Я и к нему подлижусь.

Ютланд продолжал рассматривать ее внимательно и, как самому казалось, с беспристрастием, хотя тепло в груди продолжало разливаться, еще не воспламенив сердце, но наполнив его до краев приятным покоем, которого не чувствовал очень давно. Очень давно. Когда вот так же сидели у костра перед прыжком в Вантит…

– Подлиза, – сказал он. – То зверюка лютая, то лиса хитрющая… И как я тебя все еще не удавил?

– Не удавишь, – пропищала она храбро, хотя сердце в испуге заколотилось. – Как от удавленной узнаешь, где твой отец? Вдруг он мне снова подаст знак?

– Тогда буду бить, – пообещал он. – Пока не скажешь.

– Не будешь, – возразила она. – Ты мог прибить сто тысяч раз, я же вела себя как последняя дура, но ты все прощал, как настоящий мужчина!.. А сейчас я совсем не последняя дура, раз поняла, что была дурой. Ют, давай не ссориться!.. Ты же видишь, я тебе помогаю!..

Он сказал рассерженно:

– Мало того, что в тот раз с тобой намучился?

– Будем мучиться вместе, – предложила она. – Ты же меня мучишь?

– Я?

– Ты. Еще как мучишь!.. Не было часа, чтобы я не думала, какой ты бесчувственный гад. И как ты меня обижал!

Он смерил ее взглядом.

– Тогда почему ты здесь?

Она хотела отвести взгляд от его требующих ответа глаз, но это значило бы отступить, что не в ее характере, да и вообще Ютланду нужна сильная женщина, потому собралась с духом и ответила честно:

– Потому что без тебя еще хуже, чем с тобой.

Он запнулся, помолчал, ошарашенный, а она с торжеством подумала, что иногда правду говорить даже выгоднее, чем измысливать изощренные хитрости.

Прекрасного козьего сыра сумела слопать почти полголовки, после чего чуточку одурела от сытости и смотрела на него телячьими глазами, чувствуя, как сон начинает сковывать тело.

Ютланд дождался, когда ее верхние веки медленно наползли на глазные яблоки, укутал в плащ плотнее и сказал хорту тихонько:

– Ляг вот здесь… Нет, сюда, прямо на ноги. Пузо у тебя просто горячее, пусть поспит в тепле…

Мелизенда спала недолго, как ей показалось, уши бодрствовали и чуточку двигались, когда улавливали какие-то звуки. Наконец ее веки затрепетали, Ютланд наблюдал, как медленно просыпается, распахивает во всю ширь прекрасные глаза, смотрит сперва с непониманием на прекрасный солнечный день, только же была темнота наступающей ночи, прошептала:

– Сколько же я спала?

– Летом ночи короткие, – утешил Ютланд.

Она опустила взгляд и вздрогнула, наконец-то рассмотрев, откуда идет животное тепло, а хорт за всю ночь не сдвинулся с ее ног, сладко похрапывает, довольный и счастливый.

– Ой, – сказала она шепотом, – а он… как?

– Собаки спят больше нас, – сообщил он ей таким тихим голосом, словно выдал великую тайну.

– А чего он… там?

– Хотел тебя сожрать, – ответил Ютланд, – но посмотрел, как спишь, и сам заснул. Это заразительнее зевоты… Не бойся, сейчас не съест. Он же спит.

– А когда проснется?

– Ты худая и костлявая, – заверил он. – А он любит жирненьких.

– А ты? – спросила она. – Хотел бы, чтобы я отъелась и растолстела?

Он сдвинул плечами.

– А мне что? Это же тебе толстеть или худеть, не мне. Хотя жирненькие все-таки мягче и теплее.

Ее глаза сразу стали злыми, а в слащавом голосе проступили визгливые нотки:

– Да-да, я видела эту Биагильду!.. Как она о тебе говорила, как говорила!.. Теперь всю жизнь будешь ей сниться.

– Биагильда? – переспросил Ютланд. – Эта та, что в Симигне?.. Да, я ее отвез в село и отдал ее дяде.

– Какая такая Симигна? – проговорила она с растущим подозрением. – Разве то было в Симигне?

– Ну да, – ответил он простодушно. – Там же речной див уволок ее под воду, пришлось нырнуть на самое дно, где и придушил чешуйчатого гада…

Она вскипела, сама ощутила, как голос стал злобно шипящий, как у рассерженной гадюки:

– Речной див?.. Так ты еще и речного дива из-за какой-то девки задушивал?..

Он ответил с раскаянием: