Симонетта держала свою птичью маску в руках. Женщина была смущена. Наконец, покраснев, она ответила:

— Мы еще не объяснились с ним, господин император.

— Господин император! — Иоанн Палеолог фальшиво засмеялся. — Не называйте меня так буднично! Я знаю, в Венеции не придают значения старинным титулам, но в моих жилах течет кровь Цезаря, Марка Аврелия и Константина. Так что обращайтесь ко мне так, как это подобает, зовите меня Трисмегистом. Это, кстати, означает «Трижды Великий» — ты понимаешь, прекрасная венецианка?

— Как вам будет угодно, Трисмегист.

Мельцеру показалось странным, что христианский император Византии велел именовать себя титулом, которым величали языческого бога Гермеса. Но времени на размышления не было, потому что Иоанн Палеолог подозвал Симонетту поближе и прошептал:

— Ты должна ответить ему согласием, пока это не сделала другая. Думаю, он еще заставит говорить о себе.

Мельцер притворился, будто не слышал, что сказал император, хотя на самом деле уловил каждое слово и болтовня императора заставила его почувствовать гордость.

— Почему я просил тебя прийти, — произнес наконец Иоанн, обращаясь к зеркальщику. — Я хочу, чтобы ты сделал мне зеркальный кабинет, ванную комнату с выпуклыми зеркалами на стенах, в которых я буду казаться полным, словно турецкий султан, чтобы меня радовала моя полнота и полнота моих женщин.

При этих словах взгляд императора мечтательно скользнул по трем юношам у его ног.

— Господин, — ответил Мельцер и глубоко вздохнул, — ваше поручение делает мне честь, но я боюсь, что оно превосходит мои возможности. С одной стороны, у меня нет такой большой мастерской и необходимых помощников. С другой стороны, Трисмегист, для исполнения вашего желания необходимо так много олова и свинца, что их хватило бы, чтобы обеспечить амуницией всю вашу армию.

Возражения зеркальщика привели Иоанна Палеолога в беспокойство. Император вскочил, позвал своего дворецкого и велел привести испанца.

Вскоре, низко поклонившись, появился человек, уже известный Мельцеру: Фелипе Лопез Мелендез из Арагонии.

— Дон Фелипе, — начал император, — сколько олова и свинца вы можете поставить?

— Столько, сколько вам нужно, — ответил Мелендез. Император поинтересовался:

— Сколько нужно тебе, зеркальщик? Мельцер скривился.

— Полтысячи ведер для каждого. Не меньше! Мелендез, обращаясь к императору, произнес:

— Это можно устроить, Трисмегист.

Зеркальщик был озадачен. Он думал, что император откажется от своего замысла. Но выяснилось, что император уже все предусмотрел.

— Но где же, господин, плавить зеркала?

Император предпринял слабую попытку улыбнуться — Мельцер впервые видел у него на лице подобное выражение — н ответил:

— Разве ты не плавил в старой церкви свинец для китайцев? Мельцер удивленно поглядел на пето.

— Мне известно все, что происходит и моем государстве, — продолжал император. — Я знаю всех магов, знахарей и шарлатанов Константинополя. Почему чернокнижники из далекого Китая должны были укрыться от моего взора?

— То есть вам известно об открытии китайцев?

— Да, конечно же. Только я придаю ему меньше значения, чем Папа Римский или король Арагонии Альфонс. — Говоря это, Иоанн бросил многозначительный взгляд на Мелендеза. — Я не верю в то, что искусственное письмо способно изменить мир. Если бы это было возможно, то монахи и писари остались бы без работы, а их перья пока что все равно быстрее, чем сделанные из свинца буквы.

— Может быть, это и так, — возразил Михель Мельцер, — но только до тех пор пока речь идет об одном труде. Если же понадобится сотня или тысяча, или даже десять тысяч экземпляров, то искусственное письмо будет в сотню, даже тысячу раз быстрее, чем все писари и монахи мира, вместе взятые.

— Ты с ума спятил, зеркальщик! Во всем мире не найдется десяти тысяч людей, способных прочесть подобное произведение! Зачем же это нужно?

Мельцер смущенно пожал плечами. О папских индульгенциях он предпочел умолчать.

Тут в разговор вмешался Мелендез.

— Мой сват, король Альфонс Великодушный, заявил о своей готовности поставить олово и свинец в количестве, необходимом для вашего кабинета, если за это вы поделитесь с ним тайной.

Иоанн Палеолог указал на зеркальщика.

— Черное искусство не в моих руках, арагонец. Вам придется договариваться с ним!

Мельцер поднял руки, защищаясь:

— Я буду договариваться только по поручению мастера Лин Тао, который привез эту тайну из Китая.

— Конечно, — перебил Мелендез, — но, насколько мне известно, вы — единственный, кто владеет тайной обращения с таинственными буквами.

— Кроме того, мастер Лин Тао — убийца, — добавил император. — Он сидит в самом глубоком подземелье замка и ждет казни.

Зеркальщик сделал два шага по направлению к императору и громко крикнул:

— Этого не должно случиться! Мастер Лин Тао — не убийца!

— Он убил папского легата Альбертуса ди Кремону. Смерть от меча будет единственно справедливой карой.

— Владыка! — проникновенно воскликнул Мельцер. — Трисмегист! Лин Тао стоял рядом со мной, когда произошло убийство…

— Он был заказчиком!

— Но зачем ему убивать папского легата? Альбертус ди Кремона пообещал много денег за выполнение заказа. Зачем Лин Тао отнимать состояние у себя самого? Трисмегист, сделайте мне одолжение: отпустите мастера Лин Тао или по крайней мере дайте ему возможность доказать свою невиновность. Тогда я соглашусь сделать вам зеркальный кабинет, который будет дарить вам радость до конца ваших дней.

Император притворился удивленным.

— Правосудие должно свершиться! А что, если я не исполню твою просьбу? В этом случае ты откажешься служить мне?

Мельцер промолчал. Он склонил голову набок, и взгляд его встретился с взглядом лютнистки. Это не было случайным совпадением, нет, Симонетта внимательно следила за происходящим, а от какого мужчины укроется внимательный взгляд женщины?

Мелендез словно между прочим сказал:

— А что, если нож попал не в того? Я имею в виду, вполне возможно, что Лин Тао желал смерти не папскому легату.

Зеркальщик поглядел Мелендезу в глаза — в них притаилась довольная ухмылка.

— В таком случае чьей же смерти он желал?

— Вашей.

Зеркальщик почувствовал, что все взгляды устремились на него. Наконец он пробормотал, особо не рассчитывая на ответ:

— Зачем ему это? Зачем?

— Зачем? — переспросил испанец. — Я не знаю, о чем вы договаривались, но предполагаю, что мастер Лин Тао обещал вам жирный кусок от ожидающейся прибыли. Целое жаркое лучше половины…