Путешествие, посвященное памяти цесаревича Николая Александровича, должно было повторить волжский маршрут усопшего. Для Александра это было первое знакомство с Центральной Россией. В путешествие по волжским городам наследник престола выехал вместе с братом, великим князем Владимиром Александровичем, и свитой.

Попечитель наследника граф Борис Алексеевич Перовский считал, что внимание цесаревича должно быть акцентировано на наиболее важных экономических и культурных центрах Поволжья, природных и бытовых особенностях региона, архитектурных и исторических памятниках.

Борис Алексеевич пригласил для сопровождения цесаревича преподавателей Ивана Кондратьевича Бабста и Константина Петровича Победоносцева. Среди сопровождающих были художник Алексей Петрович Боголюбов, знаток Волги и Каспия гидрограф контр-адмирал Николай Алексеевич Ивашинцов, адъютант-поручик Павел Александрович Козлов и князь Владимир Петрович Мещерский.

9 августа 1866 года цесаревич впервые увидел древнюю Тверь. Вместе с тверским губернатором Петром Романовичем Багратионом, племянником героя войны 1812 года, путешественники осмотрели город. Александр побывал в мужской и женской гимназиях, в городском приюте для девочек и мальчиков, заехал в Успенский Отроч монастырь. Вечером в городском саду был устроен фейерверк над Волгой, затем цесаревич зашел в Дворянское собрание.

На следующий день августейшие путешественники продолжили свой путь по Волге на пароходе «Наяда». «Наяда» принадлежала обществу «Самолет» и была одним из двадцати пяти пассажирских пароходов, совершавших по Волге регулярные рейсы.

Эта, хотя и непродолжительная, поездка сблизила цесаревича и Алексея Петровича Боголюбова, их дружба крепла на почве глубокой привязанности к Николаю Александровичу и любви к искусству. Свидетельством тому — большеформатные фотографические портреты наследника и великого князя Владимира Александровича с дарственными надписями А. П. Боголюбову «в воспоминание о путешествии по Волге».

Позднее художник вспоминал:

«Путешествие наше было очень короткое. Через Москву мы проследовали в Нижний на ярмарку, но так как время было холерное, то гр. Перовский поспешил отъездом в Казань.

В Оке была заброшена как-то сеть, и был вытащен осетр с серьгою, прицепленной покойным цесаревичем. Конечно, его с почтением бросили обратно в воду. Рыба как бы одурела на первых порах, слонялась на поверхности воды, но вдруг всплеснула хвостом и — была такова.

Самой интересною личностью во время нашего путешествия был флотский капитан 1-го ранга, впоследствии контр-адмирал Ивашинцов. Он делал съемку Каспийского моря в течение десятка лет, и Волга со всеми ее тонкостями, равно как и Каспий были представлены им в самом живом и интересном рассказе.

Ивашинцов владел природным красноречием, его речь была связана, точна и сжата. Серьезные дела он умел мешать с рассказами про чиновничество, купечество и путейских инженеров, необразованности и невежеству которых в деле он, как ученый офицер, дивился, а также клеймил их за взяточничество и всякое насильственное торжище с судовладельцами. Бывало, толкнешь рассказчика в бок, когда он уж слишком разгуляется, но он с обычною своею честностью тут же отвечает: «Да ведь надо же, чтоб когда-нибудь их высочества знали правду, лгать я не могу — назначьте полное следствие, и вы увидите, что я обличаю только половину того, что может быть в сущности открыто».

Из Казани через Нижний мы вернулись в Москву».

Оставил свои воспоминания о волжской поездке и князь Владимир Петрович Мещерский. Он писал:

«К назначенному для отъезда дню все участвующие в поездке цесаревича и его брата великого князя Владимира Александровича по России должны были к вечеру собраться в Петергофе.

К участию был приглашен и я, и на меня возложена была обязанность вести подробный дневник путешествия для государя…

Во дворце был отслужен напутственный молебен, и затем мы собрались на поезд, где разместились по своим местам. Маршрут был следующий: Тверь, Рыбинск, Ярославль, Кострома, Нижний и Казань и обратно в Петербург через Москву.

Так как на все путешествие назначено было без малого две недели, то, само собою разумеется, пребывание в каждом городке было кратковременное.

Интерес этой поездки заключался только в том факте, что это была первая поездка молодого цесаревича по России, и первое, так сказать, свидание с ним России. В то же время путешествие это, недавно после 4 апреля, получило красноречивый характер сбирания для государя его сыном проявлений народной радости и народной любви.

Действительно, эти проявления народной любви с минуты, как мы попали на Волгу, представляли собою грандиозную картину безбрежного моря русского люда, отовсюду собиравшегося поклониться царским сыновьям.

Первая остановка была в Твери. В ней мы пробыли день. Симпатичные впечатления цесаревич вынес от губернатора князя Багратиона и от губернского предводителя дворянства князя Бориса Васильевича Мещерского. Первый был умный, тонкий и хороший человек; второй был умный, хороший и с открытою и прямою русскою душою человек. Тут же великие князья познакомились с милым старичком поэтом Ф. Н. Глинкой и с ветераном-декабристом Муравьевым-Апостолом, в мирном уединении Твери доживавшим свой долгий век.

Из Твери мы поехали в Рыбинск, где пробыли тоже день и где знакомились со знаменитым канатным заводом Журавлева. Тут же купечество угостило цесаревича обедом на славу.

Плавая по Волге, мы останавливались и в маленьких городах, выходили на берег, чтобы войти в церковь. Так сделали и в Угличе, но не без некоторого опасения. Мы постигли, что значит огромная толпа народа…

Когда цесаревич поднялся по лестнице на берег, он вдруг очутился буквально в море десятков тысяч народа; все это восторженно зашевелилось и заревело…

Цесаревич сел в коляску, чтобы ехать в собор; но не тут-то было: лошади, испуганные толпою, стали подниматься на дыбы. Цесаревичу пришлось выйти и идти пешком; двое полицейских с неимоверным трудом прокладывали тропинку, и кое-как удалось добраться до церкви, а народу все прибывало… Толпы начали пытаться пробираться в собор: железные решетки ломались под напором народных масс.

Ввиду этого протоиерей собора посоветовал цесаревичу не идти на пароход обратным путем, ввиду страшных размеров толпы, опасаясь совершенно основательно скопления народа на самом берегу, над оврагом, не столько для великих князей, сколько для толпы людей, которая могла при этом напоре сорваться в обрыв.

Вместо прежнего пути протоиерей предложил таинственный ход подземельем прямо из церкви на Волгу, и при свете фонарей мы отправились обратно на пристань, куда прибыли благополучно, лишившись возможности, вследствие слишком большой толпы, осмотреть исторические примечательности Углича.

До самой последней минуты своего путешествия цесаревич был весел и в духе и раз двадцать, по крайней мере, в течение своей поездки высказывал ту мысль, что ничто так не полезно, как ездить по России и разговаривать с живыми людьми.