Из трубки прозвучал низкий, женственный голос:

– Кто это?

– Я дочь Ираиды Самсоновны Раух. Она купила у вас картину – портрет девушки в бальном платье.

– Как же, как же… Я ее помню.

– У меня возникли кое-какие вопросы. Интересно узнать историю картины, моя мать сказала, что вам она известна.

– Слишком громко сказано. Я кое-что слышала от бабушки и от матери. Только и всего.

– Можем поговорить? – поинтересовалась Надежда.

– Только не сейчас, я еще на работе. Если хотите, приезжайте ко мне завтра. У меня будет выходной.

– Во сколько?

– Когда вам будет удобно. Только предварительно позвоните. Я живу на Пятницкой, дом семнадцать. Там на первом этаже магазин «Матрешка».

– Спасибо. Тогда до завтра.

После телефонного разговора Надежда пошла в закройную, чтобы узнать, скроил ли Соколов платья из коллекции. Валентин Михайлович с гордостью показал их на манекенах. Они обсудили их и кое-что исправили, после чего Надежда разрешила отдать платья в работу.

Валентин Михайлович сказал:

– Сегодня днем я сделал еще два лекала.

– Вечером я сама раскрою макет, – пообещала Надежда.

– Не стоит. Я задержусь, и завтра утром они будут на манекенах.

– Спасибо, Валентин Михайлович. – Надежда перевела взгляд на Тищенко. – А как ваши дела, Анастас Зенонович? У вас все нормально?

Он любезно ответил:

– Не стоит беспокоиться, Надежда Алексеевна. У меня все отлично.

Выйдя в фойе, Надежда заглянула в мужскую гостиную. Там было пыльно, казалось, что работы только что начались. Ковровое покрытие было свернуто, в удаленной части гостиной рабочие возводили гипсокартонную стену.

К ней поспешил Филипп:

– Приветствую вас, Надежда Алексеевна. Как видите, у нас возник новый объем работ.

– А вы-то и рады, – прищурилась Надежда. – Что со сметой?

– Теперь ее нужно дополнить.

– Даю вам три дня. По истечении выставляю за дверь и найму другого подрядчика. – На этих словах Надежда вышла из мужской гостиной и столкнулась в фойе с Львом Астраханским. Расставшись с ним утром, она не надеялась, что вечером снова его увидит.

– Ты за мной?

– Можно сказать и так.

– Я схожу за пальто и за сумочкой. Подождешь?

– С тобой пойду.

– В кабинет?

– Но ведь твоя сумка там?

Они поднялись наверх, и, едва за ними закрылась дверь кабинета, Лев Астраханский подошел к Надежде и обнял ее:

– Люблю тебя и очень соскучился.

Она прильнула к нему, закрыла глаза и подняла лицо. Лев поцеловал ее в губы.

– Наденька! – В комнату влетела Ираида Самсоновна и, заметив Астраханского, осеклась: – Простите.

– Что случилось? – поинтересовалась Надежда.

– Тебя вызывают в Следственное управление. – Она протянула повестку. – Вот. Ее почему-то принесли в ателье.

– Это без разницы. Повестку приносят туда, где выше вероятность ее вручить, – сказал Лев, выхватил у Ираиды Самсоновны повестку, пробежал глазами и заключил: – Завтра я сам тебя туда отвезу.

Утром Надежда позвонила Фридмановичу, но тот сказал, что не сможет присутствовать на допросе из-за судебного заседания. Марк велел ей меньше говорить и не отвечать на неудобные вопросы.

– Если получится, перенеси встречу с Осташевским на другой день, скажем, на завтра, – предложил он.

– Как же я перенесу, если Осташевский вызывает меня сегодня?

– Во всяком случае, попробуй. В конце концов, заболей…

– Я над этим подумаю.

Тем не менее, поговорив со Львом, она решила ничего не менять. Нужно было понять, в каком направлении движется следствие.

В Следственное управление Надежда и Астраханский приехали за сорок минут до назначенного времени. Они шли по длинному коридору-кишке с множеством дверей. Каждый второй проходивший мимо сотрудник здоровался с Астраханским – сказалась его прошлая работа в этом управлении. Теперь он трудился в том же ведомстве, но на другой территории.

Излишек времени Надежда и Лев решили провести с Протопоповым. Иван Макарович встретил их очень радушно. Он знал о предстоящем допросе и о жалобе на действия Осташевского, однако у него не было однозначного мнения о том, стоило ли ее подавать.

– В любом случае жалобу отклонили, и нам нужно идти дальше, – заключил Лев Астраханский. – Сегодня станет ясно, какие рычаги задействует Осташевский.

По большому счету, Протопопов мало чем мог им помочь, однако он пообещал держать руку на пульсе.

Ровно в десять Надежда вошла в кабинет Осташевского. Он спросил:

– Где же ваш жалобщик?

– Фридманович? Его сегодня не будет.

– Ну что же, Надежда Алексеевна, как и обещал, на этот раз мы поговорим на моей территории.

– Вы не обещали…

– Что?

– Вы не обещали, – чуть громче повторила она.

– Какая, собственно, разница? – По лицу Осташевского было видно, что он обижен и рассчитывает на крупную сатисфакцию.

Грядущая перспектива не слишком забавляла Надежду, она решила стоять насмерть.

– Начнем, – сказал Осташевский и приготовился заполнять протокол. – Фамилия, имя, отчество, год рождения.

Надежда закатила глаза:

– Вам еще не надоело? Нельзя переписать данные из предыдущего протокола?

– Я задал вопрос, – с угрозой в голосе повторил Осташевский.

Далее последовал дословный повтор первого допроса. Добравшись до описательной части, следователь задал вопрос по существу:

– Есть ли у вас что-нибудь, что можете сообщить по факту убийства гражданина Шимаханского?

– Все, что знала, я уже рассказала, – ответила Надежда.

– Уточнения? Дополнения?

Она покачала головой:

– Нет, ничего.

Осташевский достал из ящика папку и бросил ее на стол:

– Я посмотрел финансовую отчетность вашего ателье…

– Откуда она у вас? – возмутилась Надежда.

– Не будьте такой наивной, у меня есть полномочия запрашивать документацию подобного рода.

– Не понимаю, как финансовая отчетность может быть связана с гибелью этого человека.

– В продолжение того, что я сообщил, у меня возникает вопрос: судя по балансу, доходы от деятельности вашего ателье не так велики. Но вместе с тем вы вдруг покупаете дополнительные площади – четырехкомнатную квартиру на первом этаже вашего дома. Мне хорошо известно, сколько она стоит, и меня удивляет, что вы с такой легкостью совершаете покупки подобного рода… Кто вас финансирует?