- Накормит, значит, - нехорошо выговаривает Роб, и медленно опускается на стул, - ну хорошо. Вперед.

Я не знаю, куда ведет моя неосторожная игра с выдуманным сюжетом, но, кажется, Роб решил играть до конца. А еще ему явно не понравилось, как снисходительно я с ним общаюсь – а меня разбирает на смех, пока я тянусь к бутылке вина.

- Стой! Дорогая, ты с ума сошла, - выразительно округляет глаза Роб, отбирая у меня бутылку, - ты же обещала, что больше не пьешь, иначе опять неделю не протрезвеешь…

- Чего?!

Это он что, теперь меня алкоголичкой в нашей выдуманной семье сделал?!

Со смехом пытаясь отобрать бутылку, я чересчур наклоняюсь к Робу, и неловко заваливаюсь прямо к нему в руки. Он ловит, уже откровенно задирая свою же рубашку, и пятерней легко огревая по заднице.

- Жена-алкоголичка – горе в семье, - цокает он, а я смеюсь, и отчаянно пытаюсь вырваться, - Софа. Софа!

- А?

Я перестаю ерзать, и мы замираем, глядя друг на друга. Улыбаемся, как два нашкодивших школьника, и Роб убирает мне волосы с лица, хмыкая на все это представление. Не знаю, как передать ему всю нежность момента – будто мы обнажились сейчас друг перед другом еще больше, даже если учесть, что он раздет до трусов, и уже видел меня вообще без всего.

- Я еще не исполнила свое желание, - шепчу, намекая на оставшийся элемент одежды.

- А я еще не поел, - отбивает он, и аккуратно садит меня на место, чтобы потянуться к хлебу.

Я молча смотрю, как мужчина из самых простых продуктов быстро сооружает нам ужин, и думаю о том, что хочу каждую нашу ссору заканчивать так. Когда мы уже, разумеется, поженимся.

Роб ест, пока я вяло ковыряю в тарелке, и наблюдаю за ним. Вновь к остывшему пылу подкрадывается неуверенность – я так хотела остаться с мужчиной наедине, и теперь, когда все идет к этому, дрожь растекается под рубашкой, и заставляет постоянно сжимать ноги.

- Софа. Что не так?

Роб смотрит, кажется, уже долго за моими метаниями, и я замечаю, что его тарелка пуста. Слегка покусываю губы перед тем, как ответить – и затем цепляюсь за его взгляд, как за спасательный круг.

- Я… Не знаю, как правильно.

- М-м?

Роб встает, протягивая мне руку, и затем притягивает к себе за ладонь. Врезается взглядом – словно ловит каждую эмоцию, замирая на губах, и усмехаясь каким-то своим мыслям.

- Об этом книги пишут. Фильмы снимают. Не документалки, конечно, но ты могла ознакомиться…

- Да ну тебя! – не сильно бью его кулаком в плечо, и мы снова расслабленно улыбаемся, а мое напряжение само собой сдулось, словно шарик, - ты что, предлагаешь перед этим посмотреть порно?

- Зачем смотреть? Предлагаю самим поучаствовать.

Он подхватывает под ягодицы, заставляя охнуть, и затем целует сразу в губы, выкидывая из реальности. Я не знаю, что это за наркотические поцелуи – но мыслей сразу ноль, и я лишь вцепляюсь за его плечи, чтоб крепче держаться. Не знаю, как мои ноги сами обвили его бедра – но вот мы уже недвусмысленно двигаемся друг с другом, и одна его рука гладит спину, а другая беззастенчиво скользит по трусикам.

- Видишь? – он отрывается, а я хмурюсь, думая, что Роб слишком часто прерывает наши поцелуи, - тут нет никакой «правильности». Доверься своему телу – и отпусти глупые мысли.

Доверься телу?

Я ненадолго задумываюсь о его словах, а затем киваю, и улыбаюсь. Глаз Роба снова дергается – но он также крепко держит меня на себе.

- Не знаю, что я такого сказал, но у тебя будто снова созрел какой-то страшный план.

- Ты даже не представляешь. – кладу руку на его щеку, и царапаю указательный палец о слегка отросшие колючки, - где у тебя спальня?

Роб идет со мной на руках – и все это время я усиленно выкидываю по дороге собственные стеснения. Раз Роб сказал довериться телу – то я не буду сомневаться.

Роб ногой толкает дверь в дальнюю комнату, и я вскользь оглядываю темно-серый интерьер. В данный момент меня интересует кровать, и Роб предсказуемо несет меня к ней, не забывая на ходу коротко целовать.

- Доверишься мне? – спрашивает он, когда я тянусь за ним, стараясь продлить ласки, - или есть пожелания?

- Просто ляг первый и дай мне «немного порулить».

На мгновение его бровь выгибается – а затем мне дают осторожно скользнуть на пол, и мужчина ложится на постель, не отрывая от меня взгляда.

- Немного порулить?

- Угу. В прошлый раз был ты – теперь моя очередь.

Я ложусь рядом, и сперва обнимаю мужчину, просто прилипая к нему вся, без остатка. Это действительно великолепно – чувствовать себя такой маленькой рядом с большим и грозным майором, и чувствовать, как он тут же подстраивается, сгребая меня поближе. А затем тянусь к его губам – и говорю последние связные в этот вечер слова:

- Хочу целовать тебя столько, сколько решу сама. Так что привыкай, и не мешайся…

Роб

Она меня что – изучает?

Из полуоткрытых век я наблюдаю за девушкой, что с задранной рубашкой прикасается к моему телу. Хотя как, прикасается – полностью лежит на нем, вызывая во мне просто адовое терпение, которое грозит скоро кончится.

И что такого интересного, а? Разглядывает, приоткрыв рот, и целует места, с выбором которых я б поспорил. Небольшой шрам на животе – бережно прикасается губами, родинка на шее – легкий поцелуй, и поросль волос внизу живота, куда она кладет руку.

- Долго еще?

Софа поднимает глаза – несмотря на все свое кажущееся бесстрашие, я замечаю неуверенность, робость и… Страх.

Не хочу, чтоб со мной она боялась.

Пусть даже первый раз для девушки – это повод, правда повод.

- Иди сюда.

Больше не позволяю ослушаться. Подтягиваю, переворачиваю, и нависаю, глядя в кажущееся белым в темноте лицо. Хочется снова сказать, чтоб расслабилась, но это тупо – тут нужно делать, а не говорить.

Я осторожно сам расстегиваю пуговицы на своей рубашке, вспоминая, как у самой Софы при этом дрожали пальцы. Мои не трясутся – я уверен в том, что собираюсь сделать. Медленно я развожу в стороны белую ткань, и задираю простой лифчик, чтобы вновь увидеть тугую, напряженную грудь. Глядя в лихорадочно блестящие глаза, склоняюсь – и обвожу языком горошину, кайфуя от судорожного вдоха.

- Доверяешь мне?

Снова кончиком языка бью по нежной коже, заставляя ее дышать чаще, и двигаюсь к другому соску. Софа при поцелуе издает длинный, громкий стон – и запрокидывает голову.

Доверяет. Иначе бы не лежала здесь, задрав руки, и открывая беззащитно тонкую, бледную шею. А еще точно не стучала так пятками от простых прикосновений моего языка, двигающему вниз.