Начинало темнеть. На острове Рабеж колокол пробил вечернюю стражу.

Через какую-то подворотню они срезали дорогу – Дин облился холодным потом, думал, что его там поджидают с ножом или удавкой. Оказалось – сам себя напугал, и совершенно зря. В другом месте прошли огородами, в третьем через пустырь, нырнули с набережной в темноту под мост на Запрудах. У Дина каждый раз с перебоем стукало сердце, и он себя честил, что заговорщик из него никудышный, раз он не способен вернуть себе самообладание. Но поделать ничего не мог. Сегодня с ним творилось что-то особенное. Осознание принадлежности к историческим фигурам, меняющим судьбы царств, давалось ему нелегко. Ведь именно сегодня возводимое им сооружение снялось с якоря и отправилось в плавание к обетованным берегам.

Дин приметил еще двух-трех соглядатаев по пути, после чего они с государем прибыли к цели. Усадьба называлась Большой Улей, и там уже около года никто не жил.

Государь добыл из-за пояса ключи, отпер калитку и вопреки всякому этикету пропустил Дина в сад прежде себя.

Большому Улью не везло с владельцами. Построил Улей его императорское высочество Третий Наследник, которого в первую же ночь мятежа здесь и зарезали. При новом государе Большой Улей был пожалован Первому министру Аксаннару, но министр попал в немилость, и усадьбу конфисковали. Еще несколько раз Улей переходил из рук в руки, и всякий раз его хозяев настигало то разорение, то внезапная смерть, то опала, пока усадьба опять не оказалась в ведении казны.

Дин понятия не имел, зачем они сюда пришли. Он решил про себя, что, если ему сейчас попробуют всучить Большой Улей в качестве подарка, он откажется. Место это ему не нравилось.

Они по периметру обошли восточное крыло, домики дворовых служб и направились к черному крыльцу центрального корпуса. От ожидания неприятностей у Дина уже подкашивались ноги.

– С острова Бо к нам плывет посольство, – заговорил государь. Чего они хотят точно, я не знаю, но вроде бы – покровительства империи. Я думаю поручить этих людей тебе.

– Но… мой государь, остров Бо – это на Ходжере?

– Да.

– Тот самый Бо, где Башню разрушило землетрясением?

– Да.

– Но ведь остров Бо мал и необитаем.

– Остров Бо продан. Новые владельцы бежали то ли от пиратов, то ли от собственных раздоров в своей стране. Давай посмотрим, можно ли их здесь поселить.

«Ну, давай посмотрим, – подумал Дин, подавляя тяжкий вздох и покорно кланяясь в ответ. – Больше во всем государстве это сделать некому, кроме государя Аджаннара. Или все же меня здесь ждут?..» Поэтому, пока государь разбирался с замками, Дин, стоя, как цапля на одной ноге, на всякий случай поправил спрятанный за голенищем тонкий нож.

Они поднялись по узенькой лестнице на второй этаж. Теперь впереди шел государь. Наверху было полно пыли. Почти во всех комнатах стояла не вывезенная последним владельцем мебель, люстры были закутаны тканью, наборный паркет в некоторых местах успел попортиться без присмотра – горбатился кочками, или наоборот, рассохся и потрескался – зимой большой дом не топили и не следили за окнами. Двери повсюду издавали неприятный скрип.

Не обращая на Дина внимания, государь занялся непонятным делом. Не зажигая света, переходил из комнаты в комнату и осматривал светильники. Настенные лампы здесь везде были одинаковы – бронзовые, литые, очень тяжелые, с плафонами из разноцветного или расписанного картинками стекла. Дин тенью следовал за государем, держал вспотевшую ладонь наготове, чтоб выхватить оружие, и лишь боковым зрением наблюдал государевы странные действия. Видимо, в том, чтобы щупать стенную обивку за каждой из ламп, был какой-то неизвестный Дину смысл.

Дальше – больше. Исследовав подобным образом с дюжину комнат, государь сказал:

– Места здесь должно хватить. Запомни, Дин. В одну из комнат, которые мы посмотрели, ты должен поселить того, кто возглавляет посольство с Бо. Его помощников разместишь рядом. Только так, и никак иначе. Остальные пусть живут где хотят. А сейчас я спущусь в сад, а ты походи по этим комнатам и что-нибудь поговори вслух.

– Что… говорить? – обеспокоился Дин.

– Что хочешь. Стихи читай. Ругайся. Создай какой-нибудь шум. На полное твое усмотрение. Давай. Я пошел.

Повернулся на каблуках и легко, словно мальчик, сбежал вниз по лестнице. Дин остался один в огромном темном доме. В нехорошем доме, у которого было скверное прошлое. Когда государь уже не мог его видеть, Дин привалился спиной к стене. Пот катился с него градом, и всерьез прихватило сердце. Мысли в голове были самые разные. Начиная от того, что на голос в темноте легко стрелять и Дин отсюда живым точно не выйдет, и заканчивая тем, что государь, кажется, занимается колдовством. То ли привидений выманивает, то ли сглаз наводит.

В такие глупые ситуации Дин не попадал с детства. Но когда он забирался по ночам к папаше в кладовку и воровал марципаны, максимум, что ему угрожало, – это хорошая порка. Сейчас же речь шла, возможно, о его жизни. Дин не хотел умирать. Он проклинал Аджаннара за эту выдумку. Если хочешь убить – будь добр, налей в кубок яд. Украл-де государственные деньги, опился ядом, помер. Все. Дешево и просто. А это что за игры в темноте?.. Нет, господин Дин государя решительно не понимал и поэтому был в отчаянии.

Он попытался оторваться от стены, но сумел сделать это не сразу. Когда же у него получилось, Дин, по наитию и выполняя государево наказание, начал молиться вслух. Прочитал наизусть «Избави мя врага вечнаго и зол, настигающих мя», «Прародителю, Тебе благоугождаше», «Ведом небесной силою», хотел начать «Из бездны согрешений воззову», закашлялся от пыли. Остановился возле коротенького диванчика и понял, что дальше не сделает ни шагу. Идти не было сил. Сердце билось, то пропуская такт, то выбивая лишний. Было больно, и кружилась голова. Дин постоял-постоял возле диванчика, держась за осмотренный государем бронзовый светильник, и в какой-то момент чуть не упал. Видно не судьба Таргену сменить в ближайшее время государя, мелькнула мысль. Но тут же стало полегче. Дин старался глубже дышать и хоть сколько-то успокоиться.

Нет, думал он. Нельзя. Без меня не сумеют. Я не боюсь его. Не боюсь. Я сам могу его убить. Пусть он меня боится…

Когда на дальней лестнице раздались легкие шаги государя, Дин приблизил лицо к обитой полосатым шелком стене и провел по ней ладонью, как делал Аджаннар. Двуусая булавка с маленьким блестящим шариком на дужке впилась ему в руку. Дин вынул булавку из стены, сунул за накладную вышивку на манжете рубашки, схватился за сердце и сел на пыльный диван.

Нэль дивился собственной бесчувственности. Он сделал немыслимую вещь – изменил Лалу с несовершенным. С получеловеком. С существом, которое, родись оно в Нижнем Мире, не имело бы права плодить подобное себе потомство, а в Верхнем – не имело бы даже права жить. И Нэлю не было стыдно. Гордости особой он, правда, тоже не испытывал, но и неприятных впечатлений от содеянного в глубине души разыскать не мог.