– Это был старик с костылем. Весь из себя рыжий, косматый, с бородой. Спрашивал мальчика, Томом звать. Он тут с малолетства.

– И вы позволили ему видеть мальчика?

– Нет, Том не жилец уж был… Но он оставил для него подарок, чтобы я ему передал. В грязной такой коробке. Сказал, что там пара штанов.

– Куда делась коробка?

– Куда ж ей деться? В гроб ему положили. У нас такой порядок. И часы положили. Они хоть и сломанные, но парень с ними не расставался, очень их любил. А еще, понятно, положили молитвенник, хотя он ненавидел молиться. Но так надо, сэр, такой порядок.

– Значит, коробку положили в гроб? Когда же его похоронили? Ну? Отвечайте! – нетерпеливо воскликнул Холмс.

– Вчера он умер, сегодня схоронили тут, на здешнем кладбище. Мистер Добсон, гробовщик, он у нас по этому делу…

– Отлично! Превосходно! – перебил его Холмс и весело прибавил: – Позвольте мне и моему коллеге доктору Ватсону поздравить вас с праздником! Всего доброго! До свидания!

– Холмс, – сказал я, когда мы уже ехали в кебе, – ведь мы не узнали ничего нового о докторе Файербрейсе. Он никогда не посещал этот работный дом!

– Напротив, мой дорогой Ватсон, – возразил Холмс, закуривая сигарету. – Разве вы не слышали рассказ о старом калеке с костылем?

– Так этот матрос…

– Парик! Я более чем уверен, что матрос был не кто иной, как доктор Редьярд Файербрейс, но в парике. Ну а костыль – это тоже для антуража. Вы знаете, что я и сам часто беру костыли, когда нужно преобразиться.

После ужина Холмс объявил, что мы отправляемся на Стритэмское кладбище сторожить могилу мальчика, которого сегодня похоронили в его бедняцкой

части. Инспектор Лестрейд получил телеграмму и должен к нам присоединиться.

Некоторое время спустя мы прибыли на место и спрятались среди деревьев по границе участка для бедняков, пряча лица в шарфы, точно афганцы в засаде. На кладбище по-прежнему свирепствовал ледяной ветер.

Было около девяти часов, когда Лестрейд первым заметил мерцающий вдалеке свет. Вскоре из темноты выступили два человека. Один держал в руке масляный фонарь. Без тени смущения или почтения к усопшим они топтались по могилам, пока не отыскали самую свежую.

– Que le temps anglais est misérable et sale![1]– произнес тот, что повыше.

– Mais, çela va sans dire![2]– отвечал второй.

Высокий, по виду аристократ, прямой и худощавый, в безупречно сидящем сюртуке, цилиндре и коротких гетрах, встал у ограды и вынул из кармана кожаный портсигар. Тем временем его сообщник, отличавшийся атлетизмом, бросил мешок, что нес на плече, и взялся за лопату.

– Тут, – бодро распорядился высокий, закуривая сигару.

– Я сам знаю, где копать, – огрызнулся второй, вырвал из земли металлический столбик и отбросил его в сторону.

– Вот черт, земля как камень, – сказал джентльмен, который между затяжками все поглядывал на свои золотые часы с репетиром.

– Pourtant, ce n’est pas aussi dur qu’un diamant, hein![3]– ответил его приятель, без остановки орудуя лопатой. Он все глубже зарывался в землю, и вскоре мы услышали глухой удар, означавший, что лопата ударилась о гроб и дело близится к завершению.

По сигналу Холмса, который взмахнул тростью, мы вскочили и бросились вперед, чтобы схватить злодеев.

– Mon dieu![4]– закричал гробокопатель, выхватывая из кармана миниатюрный пистолет.

– Ага, «дерринджер»! – не преминул заметить Холмс, прежде чем его трость ударила француза по костяшкам пальцев и тот выронил револьвер.

Тем временем я взял под прицел второго бандита.

– Я гражданин Французской республики, я аристократ, я дипломат, лицо неприкосновенное! – надменно заявил высокий, но Холмс, державший его за шкирку, лишь усмехнулся. Тогда тот запел другим голосом: – Сэр, уверяю вас, я просто проходил мимо кладбища и увидел свет. Оказалось, что этот мерзавец, потрошитель могил, занят тут черным делом. Я, конечно, собирался остановить его, как подобает любому законопослушному гражданину…

– Довольно! – Лестрейд защелкнул на его запястьях наручники.

– Хорошего же вы мнения о вашем брате, Жан-Клод! – рассмеялся Холмс. – Не сомневаюсь, что он щедро отблагодарит вас за поддержку. Инспектор Лестрейд, у вас, кажется, припасена теплая квартира, где эти джентльмены могли бы переночевать? Кстати, Ватсон, познакомьтесь: это братья Камбьере, бывшие цирковые гимнасты, которые с недавних пор специализируются на похищении бриллиантов. Едва ли во всей Европе найдутся более пронырливые мошенники, чем эти двое. Что ж, думаю, французской полиции интересно будет узнать, как они проводят свои каникулы за границей.

Когда мы вернулись домой, валил густой снег. Холмс сунул в рот старую вересковую трубку, уселся в кресло у камина и принялся черкать что-то в одной из своих толстых тетрадей. Налив два бокала виски с содовой, я сказал:

– Все-таки не пойму, Холмс. Допустим, в коробке, которую положили в гроб, ворованные бриллианты. Но зачем Редьярду Файербрейсу понадобилось прятать их в таком неудобном, опасном месте?

– Разумеется, это не случайно, Ватсон. Доктор был очень умный человек и хорошо представлял себе, что делает.

– Жестокий негодяй!

– Не такой уж он и жестокий, как вы думаете, Ватсон, – возразил Холмс. – А что если Файербрейс хотел не спрятать бриллианты, а передать их мальчику? Видите ли, его истинных мотивов не понять, не зная предыстории. Может быть, он хотел позаботиться о ребенке? Думаю, что ему не давала покоя больная родительская совесть. Он хотел, чтобы его нищий сын, живущий в богадельне за государственный счет, стал одним из богатейших людей Европы.

– Ах вот оно что! Незаконнорожденный наследник!

– Похоже что так, Ватсон. Неизвестно, при каких обстоятельствах доктор познакомился и сошелся с матерью мальчика, известно только, что впоследствии младенца подобрали на пороге этого работного дома. По прошествии нескольких лет Файербрейс, богатый вдовец, сумел разыскать сына, но было поздно. Когда доктор явился туда – под видом старого матроса из Восточной Индии, в парике и с костылем, – Тому, как мы знаем, оставалось жить всего несколько дней. Наверное, доктор совсем обезумел от горя, потому что он все равно решил оставить бриллианты в работном доме. Не иначе как ему показалось, что самый подходящий способ загладить грехи прошлого – это предать земле драгоценные камни, похищенные из банка в Найтсбридже. Но он не учел, что его подельники, братья Камбьере, отличаются особым коварством и жестокостью. Они, конечно, вернулись к нему за своей долей. Полагаю, что он не выдержал пыток и рассказал им все: и про работный дом, и про мальчика, умирающего от холеры, а самое главное – об обычае класть в гроб пожитки умершего. Убив Файербрейса, мерзавцы принялись по ночам посещать кладбище, разрывать могилы и вскрывать гробы! И не помешай мы им сегодня, они бы добились своей цели.