– Оксфорд, – объяснил он с непроницаемым лицом, – излечил меня от серьезного чтения.

В ответ пришлось выслушать суровую лекцию о банальности своих привычек.

Когда мисс Хант спросила его о состоянии мира, он ответил, что, насколько ему известно, тот все еще вращается, но не добился даже намека на улыбку, зато пришлось выдержать целый трактат о неизбежности катастроф в будущем.

Пока они бродили по галерее, Джералдин выясняла его мнение о картинах, и после часа попыток разгадать глубочайший смысл в каждом портрете, ландшафте или вазе с цветами, Николас не выдержал:

– А вдруг, – сказал он, когда они стояли перед изображением сельского дома с лужайкой и деревьями, – это просто дом самого художника, и нарисовал он его, потому что ему нравится там жить?

– Глупости, – отрезала мисс Хант. – Ни один великий художник не будет писать картину, исходя из таких земных причин.

– Безусловно, – согласился Николас. Чувствуя, что его решительно поставили на место, он перешел к следующей картине, но как ни пытался найти в ней глубокий скрытый смысл, натюрморт с цветами в стеклянной вазе никаких подсказок не давал. – Полагаю, в тюльпанах ничего удивительного нет, все-таки это выставка голландская, но тут еще и розы. Как… м-м-м… необычно. – Он всмотрелся внимательнее и вцепился в то единственное, что смог придумать: – Лепестки роз опадают. Символично, вам не кажется?

– О, роза, – пробормотала она в ответ, глядя на картину, – ты больна!

Удивленный неожиданным вторжением Блейка в разговор, Николас взглянул на нее.

– Прошу прощения?

Джералдин повернулась к нему.

– «Больная роза», – подсказала она, но Николас продолжал молча смотреть на нее. Она тяжело вздохнула, намекая на то, что он самый безнадежный глупец из всех живущих, и объяснила: – Стихотворение Уильяма Блейка, из «Песен невинности и опыта». Вы его знаете?

Теперь мисс Хант хочет поговорить о поэзии. Не то чтобы Николас не любил лирику, совсем наоборот, но академические дискуссии на эту тему утомляли его до смерти. В голове всплыли школьные воспоминания, когда приходилось выслушивать сухие, как пыль, лекции о четверостишиях и ямбических тетраметрах и нелепые толкования шекспировских сонетов. Николас подозревал, что лекция о Блейке мисс Хант будет еще ужаснее, чем те, что читали профессора в Оксфорде, и в отчаянии попытался уйти от этой темы.

– Простите, нет, – соврал он. – Я никогда не читал Блейка.

– О, роза, ты больна, – повторила Джералдин, повышая голос, – во мраке ночи бурной разведал червь тайник любви твоей пурпурной.

Откуда-то сбоку послышался сдавленный звук. Николас скосил глаза и увидел стоявшую в нескольких футах Белинду. Он злобно посмотрел на нее, но без толку: она в его сторону не смотрела, изображая пристальный интерес к Вермееру, зажав ладонью рот.

Мисс Хант придвинулась ближе к Николасу, и ему пришлось вновь обратить на нее внимание. С некоторой тревогой он наблюдал за тем, как ее глаза расширяются, загораясь зловещим возбуждением, и внезапно начал сомневаться в ее рассудке.

– И он туда проник, незримый, ненасытный, – прошипела она, – и жизнь твою сгубил своей любовью скрытной[3].

Джералдин застыла в выжидающей позе, словно требовала от него высказать свое мнение, правда, Николас не мог понять, о стихотворении или о ее декламации.

– Прелестно, совершенно прелестно, – произнес он выразительно, надеясь, что это прозвучало достаточно убедительно и не ранило ее чувств, и торопливо перешел к Вермееру. – Мне очень нравится эта картина, мисс Хант. А вам?

И пока девушка шла к нему, он склонился к Белинде и пробормотал:

– Я сверну вам шею.

Пока Трабридж и мисс Хант гуляли по элегантным залам Национальной галереи, Белинда держалась сзади на расстоянии, и с восторгом думала о том, что день отвечает всем ее ожиданиям.

Все время после той пятницы леди Федерстон с наслаждением вспоминала эпизод в «Кларидже». Всякий раз, стоило ей подумать о нескончаемой самовлюбленной болтовне Шарлотты и одуревшем лице Трабриджа, она начинала хохотать. А сегодня с радостью поняла, что вторая попытка познакомить маркиза с наследницей, полностью отвечающей его заявленным требованиям, оказалась такой же забавной, как и первая.

К несчастью, развлечение вряд ли продлится долго. Надо отдать ему должное, Трабридж изо всех сил старался откликаться на претенциозные темы для разговоров, предлагаемые Джералдиной, и выслушивал ее поэтические извержения. Но через полтора часа терпение его явно истощилось, в разговорах все чаще наступали неловкие паузы, и Белинда поняла, что пора прекращать эту встречу.

– Как чудесно мы провели этот день, – сказала она, нарушив очередное молчание. – Но боюсь, что нам с мисс Хант нужно уходить. Вы готовы попрощаться, Джералдин?

Девушка кивнула.

– Еще как готова, – произнесла она так подчеркнуто, чтобы стало понятно, что Трабридж не впечатлил ее. Выходя из музея, она больше не декламировала стихов, за что Трабридж наверняка был ей очень благодарен.

– Я сегодня без кареты, – сказала ему Белинда, и когда он подозвал наемный экипаж, хотела сесть в него сразу же вслед за Джералдиной. Но, разумеется, маркиз не позволил ей сбежать так легко.

– Минутку, леди Федерстон, если позволите, – сказал он, взяв ее под руку. – Вы ведь не будете против, мисс Хант?

Не дожидаясь ответа, маркиз отвел Белинду в сторону так, чтобы американка их не услышала, остановился и повернулся к ней лицом.

– Развлекаетесь? – спросил он, улыбаясь. Белинда не могла понять, то ли улыбка предназначена Джералдине, то ли ему и впрямь понравилась ее скромная шутка.

– Да, – ответила она, широко улыбнувшись в ответ. – Должна признаться, так оно и есть.

– Ну, веселитесь пока, потому что, если вы и дальше будете попусту тратить мое время, я буду вынужден вновь подумать о Розали Харлоу.

Белинда мгновенно стала серьезной.

– Мы заключили соглашение!

– Которое мы расторгнем, если вы не будете действовать согласно его условиям.

– Не понимаю, о чем вы. Я действую с учетом данных вами расплывчатых пожеланий.

Николас придвинулся ближе.

– В таком случае, очевидно, я должен более подробно рассказать о своих пожеланиях.

Учитывая, что она сама требовала этих подробностей, возразить Белинда не могла.

– Разумеется, это поможет, – произнесла леди Федерстон с достоинством.

– Отлично. Я нанесу вам визит через час, и мы обсудим вопрос более полно.

– Через час? Это невозможно, Трабридж. У меня назначена встреча с герцогиней Маргрейв.