В номер отеля я вернулся вымокшим до нитки. Часы показывали начало третьего ночи, и Рид уже смиренно дремал в своей постели, аккуратно разложив вещи на спинке стула. Стараясь не разбудить его, я наскоро сбросил с себя отсыревший плащ и двинул в ванную.

Стоя под прохладным душем, я прислушивался к собственному сердцебиению, гулко отражающемуся от барабанных перепонок внутри моей головы. Голод, терзающий меня уже несколько дней, наконец отступил, и я вновь мог дышать свободно. Но я знал, что это было ненадолго. Всего лишь небольшая передышка, ничтожный отрезок времени перед тем, как все неизбежно повторится вновь.

Наскоро вытерев свежим полотенцем капли, катящиеся по моей коже, кажущейся бледно-зеленой в свете убогого потолочного светильника, я накинул на плечи халат и вышел из ванной комнаты. На плохо слушающихся ногах добрел до своей постели и рухнул на нее сверху.

– Миллер… – на соседней койке возникла взлохмаченная голова Рида, сонно таращущаяся в циферблат настольного будильника. – Где ты шлялся полночи?

– Решил прогуляться, – ответил я, прикрывая глаза. – Как прошло твое свидание?

– Если учесть, что на свиданиях я не бывал со времен падения гиринского метеорита, то все вышло довольно сносно.

Я хмыкнул и набросил сверху пуховое одеяло.

– Но не думаю, что еще хоть раз соглашусь плясать под твою дудку, – добавил детектив после секундного молчания. – Это было довольно унизительно.

– Ты ведь сказал, что все прошло не так уж плохо.

– Да, – в его голосе скользнула ирония. – Мы с Клариссой душевно поболтали за ужином. Оказывается, пара бокалов красного вина чудесным образом превращает любую женщину в прекрасного собеседника.

– Тогда в чем же дело? Она все-таки оказалась женой Тэда?

Я закинул руки за голову, сделал глубокий вдох и с чувством облегчения ощутил, как начинаю проваливаться в сон.

– Нет, – издевательски проскрежетал в темноте Рид. – Просто Кларисса призналась мне в том, что нравишься ей ты, а не я. Но она так сильно смутилась, когда ты заявился со своим идиотским предложением, что не нашла ничего лучше, чем согласиться.

Я чувствовал, как тело приятно цепенеет от сонного морока. Как размеренно бьется в грудной клетке уставшее сердце, наконец наладив прежний ритм. Спутанные видения, пока еще смазанные и нечеткие, уже кружили над моей подушкой, настойчиво толкаясь между собой.

– Ничего не хочешь сказать? – голос детектива нарушил звенящее молчание. – Например, извиниться передо мной? Фрэнк, я начинаю всерьез думать, что ты просто хотел спровадить меня.

– С чего бы это? – пробормотал я, не открывая глаз. – Ты ведь сам согласился заключить пари. К тому же, я не виноват в том, что твоя подружка нашла меня более привлекательным.

– Какой же ты говнюк, Миллер!

Сквозь сон я услыхал, как Рид яростно заерзал в своей постели, а затем в номере наконец восстановилась долгожданная тишина.

– Спокойной ночи, Рид, – проговорил я в темноту.

Но он так и не ответил.

Скользкая полоса безлюдного шоссе убегала в сторону, в конечном итоге опоясывая угрюмую скалу и обрываясь где-то за ее влажными склонами. Раннее утро, такое же хмурое и дождливое, как и предыдущее, встретило нас надоедливым стуком бесконечного ливня, лишь изредка прерывающего эту заунывную трель.

– Я больше так не могу, Фрэнк, – я громко вздохнул и слегка прибавил ходу, чтобы полицейское авто поскорее оказалось по ту сторону горы. – Мне нужно хотя бы немного положительных эмоций, иначе я не выдержу. Я включаю радиошоу Ричарда и Дирка.

Миллер на мгновение оторвался от своих мыслей, выдохнул в приоткрытое окно густую струю белого дыма и мрачно произнес:

– Валяй.

Я щелкнул рычажком передатчика, и стоячая удушливая тишь, царившая повсюду, мгновенно нарушилась поскрипыванием старых колонок. А затем салон заполнили хорошо знакомые мне голоса.

– Какое чудесное утро расстилается за окнами нашей студии, дорогие радиослушатели, – проскрежетал динамик. – Теплая и солнечная погода продлится в Вашингтоне до конца следующей недели, а потому советую вам почаще бывать на улице и наслаждаться этими прекрасными деньками. Дирк, чем ты собираешься заняться в выходные?

– Не знаю, Ричард, – бодро ответил второй голос. – Возможно, наконец загляну к тебе в гости и попробую чудные бургеры, что готовит твоя милая жена. Кажется, ты говорил, что она больше не кладет в булочки сырой фарш?

– Боже, – процедил Миллер сквозь зубы, закатив глаза. – Дай мне сил не наложить на себя руки прямо здесь и сейчас.

Я аккуратно свернул на развилке, и теперь безликая темно-серая скала нависала прямо над нами слева, угрожающе поблескивая своими голыми каменистыми склонами.

Далеко впереди мокли в дождливых каплях извилистые улочки городка, на которых мы еще не бывали прежде. Где-то там, в хитросплетении крошечных домов, прятался полицейский участок Дарк Маунт.

– Фрэнк, почему ты так сильно ненавидишь этих людей?

Я бросил на него беглый взгляд.

– Я их не ненавижу, – проворчал он будто нехотя. – Просто с этим чертовым радиоэфиром у меня связаны не самые приятные ассоциации. Понятно?

– Нет.

Он откинулся на спинку переднего сидения, скользнул тонкими пальцами по пачке сигарет, зажатой в его руке, ловко выхватил одну и тут же подкурил. Отвернувшись к открытому окну и немного помолчав, словно задумавшись о чем-то своем, детектив все же наконец подал голос:

– В больнице, в которой я лежал долгое время после травмы, – он многозначительно постучал указательным пальцем по своему виску. – Медсестры слушали это дерьмо каждое утро. Каждое чертово утро, Рид.

– И что в этом такого ужасного, – я повел плечами. – К тому же, мог бы попросить их выключить радио, если оно тебя так сильно раздражало.

– Мог бы, – он коротко кивнул, разом проглотив едва ли не целый галлон дыма, и швырнул дымящийся окурок в окно. – Вот только большую часть времени я находился без сознания. А когда все же ненадолго приходил в себя, то единственными звуками, доносящимися до моего сознания, были голоса этих двух придурков.

– Что ж, – я вздохнул и надавил на рычажок, выключив радио. – Это многое объясняет.

Остаток пути мы проделали в молчании. Невольно вдыхая едкий табачный смог, которым бесконечно наполнялся салон полицейского авто, я разглядывал оборотную сторону Дарк Маунт, раскинувшуюся позади унылой скалы. И, должен был признать, эта часть городка показалась мне куда более живописной и гораздо менее зловещей.

Аккуратные белые домики тянулись вдоль шоссе, радуя глаз своими ухоженными, свежевыкрашенными фасадами. У низких частоколов, отделяющих хозяйские угодья от диких внешних земель, красовались пышные цветочные грядки и высокая живая изгородь, ласкающая взор своей ярко-зеленой листвой даже в объятиях дождливого утра.