А какой будет у нее результат — всегда отрицательный?

— Солнышко, — обратился к ней Роман. — На тебе лица нет. Что, голова болит?

— Вам надо прилечь, прямо сейчас прилечь! — закудахтала Вероника и, еще до того, как Юлия успела что-то сказать, подскочила и вцепилась ей в локоть. — Давайте я вас до диванчика провожу…

Юлия разрешила проводить себя «до диванчика», хотя не считала, что выглядит так особо плохо. Да и не чувствовала она, что у нее голова болит.

Позволив уложить себя на диван и подсунуть под голову подушку, Юлия отказалась от шоколадных конфет, которые ей настойчиво совала Вероника.

— Шоколада в самом деле не надо, он может мигрень провоцировать, — сказал Роман. — А вот свежевыжатый сок тебе не помешает, солнышко. Сейчас сделаю…

Муж удалился на кухню, Веронике — слава всем богам Олимпа! — кто-то позвонил на мобильный, и она, желая дать совет кому-то из своих многочисленных родичей, унеслась в коридор.

Юлия лежала и блаженствовала. Все же ей повезло с мужем. И она не будет его больше обижать. Ни за что и никогда!

Она ведь так его любит.

Желая сказать это Роману лично, а заодно и извиниться за все, что она натворила, Юлия босиком прошествовала на кухню, заметив стоявшего к ней спиной супруга.

Роман осторожно вливал что-то из крошечного темного флакончика в бокал с соком, одновременно размешивая содержимое бокала вилкой. Видимо, чтобы то, что поступало туда из флакончика (а это была бесцветная жидкость), лучше распределилось.

Юлия окаменела, уставившись на странные манипуляции мужа. Потому что бокал сока с добавкой невесть чего из темного флакончика наверняка предназначался ей.

— Это ты что туда подливаешь? Цианистый калий? — выпалила Юлия, рука мужа дрогнула, и он пролил струйку из флакончика на гранитную поверхность.

Роман повернулся, на его лице застыла гримаса растерянности.

— Что ты мне подливаешь? — закричала Юлия, стараясь дотянуться до флакончика, а муж, подняв его высоко у себя над головой, произнес:

— Солнышко, это лекарство, которое поможет тебе чувствовать себя лучше…

— Я и чувствую! Особенно в последнее время! — крикнула Юлия.

Роман, вздохнув, продолжил:

— Без него было бы еще хуже…

Юлия расхохоталась.

— Что это за лекарство? Сообщи мне его название. Покажи мне рецепт! И вообще, отчего ты вливаешь его мне тайно?

— А ты согласилась принимать его добровольно? — произнес тихо Роман. — Принимать, узнав, что это медикамент для… для страдающих тяжелыми депрессиями и…

— И? — повторила с вызовом Юлия, а муж все колебался, поэтому она дернула его за локоть. — И, Ромик?

— …и галлюцинациями, вызванными шизофренией…

Отшатнувшись, словно он ударил ее по лицу, Юлия схватила предназначавшийся ей бокал с соком и вылила его в мойку. Роман, не мешая ей, просто молча стоял рядом.

— Вот ты, значит, какой… — сказала Юлия, с грохотом ставя бокал на гранитную поверхность. — Может, ты мне вообще крысиный яд подсыпал…

— Солнышко, ну как ты можешь…

Муж попытался обнять ее, но она отвернулась. В голове билась одна и та же мысль: а что, если он говорит правду?

Собственно, Юлия и не сомневалась, что Роман говорит правду. И что тайно добавлял ей в сок (и, наверное, не только в сок) медикаменты. Которые, как Роман сказал, используются для шизофреников.

— Извини, я не хотел, чтобы именно подобная сцена и разыгралась…

Муж взглянул на нее, а Юлия отчеканила:

— Как видишь, твои надежды не оправдались. Сцена и разыгралась — причем именно такая.

— Солнышко, ну давай же жить дружно. Понимаю, что сделал ошибку. Но этот медикамент тебе нужен, понимаешь? Это мне доктора подтвердили…

Сухо рассмеявшись, Юлия ответила:

— Это те самые доктора, которых ты считаешь шарлатанами? Или некоторым из шарлатанов ты доверяешь больше, чем всем прочим?

В этот момент на кухню вошла не подозревавшая ни о чем Вероника Ильинична.

— Юлия Васильевна, милая, почему вы снова встали? Ведь вам надо прилечь. Роман Глебович вам сейчас сочок подаст…

Посмотрев на нее, Юлия заметила:

— Вот вам пусть и подает. Ведь вы с ним прекрасно понимаете друг друга, не правда ли? Кстати, она посвящена в тайны двора Екатерины Медичи? Там, помнится, тоже всех пачками травили…

Экономка в явном недоумении уставилась на нее, а Роман сказал:

— Солнышко, не надо втягивать посторонних…

— Ах, она уже и посторонняя? — Юлия одарила Веронику очаровательной улыбкой. — Не обессудьте, но курс ваших акций падает! Еще недавно вы были больше чем членом семьи, а теперь перешли в разряд посторонних. Но все эти тонкости вы можете обсудить без меня. Хочу знать только одно: вы тоже меня этим пичкали?

Она кивнула на темный пузыречек, который Роман держал в руках. Судя по ничего не понимающей Веронике, к этому она не была причастна.

Или разыгрывала из себя туповатую простушку, которая вообще не в курсе и желает только помочь. Этого Юлия тоже не исключала.

— Юлия Васильевна, вы куда это? — крикнула ей в спину Вероника, а Роман заявил:

— Солнышко, не глупи. Две истерики за одно субботнее утро — это, поверь, чересчур.

Самое обидное, что муж был прав. Но Юлия не могла и не хотела оставаться в одной квартире вместе с людьми, которые ее обманывали.

И, судя по всему, обманывают до сих пор.

— Я вас покину! — заявила она. — Не надо беспокоиться, никуда топиться не поеду. Или искать в лесополосе детскую заколку. Еду к родителям. Там и переночую. Все равно надо разобрать их вещи, я давно это собиралась сделать…

Экономка что-то пыталась вставить, но Юлия и слушать ее не желала. Роман вышел в холл, насупленный, молчаливый, ничего не сказал, когда Юлия, хлопнув дверью, выпорхнула из пентхауса.

Юлия заметила удивленное выражение лиц охранников, сидевших в будке с шлагбаумом, когда она уже во второй раз за утро проехала мимо них. Причем в такую рань — в самом деле она успела дважды поскандалить до девяти часов утра в выходной день.

Похоже, портить кровь окружающим вошло у нее в привычку.

Юлия направилась за город, в особняк родителей. Надо же, еще несколько месяцев назад, в конце прошлого года, они, отмечая Новый год, желали друг другу всего самого наилучшего, строили далекоидущие планы, исходили из того, что следующий год станет самым счастливым в их жизни.

В ее жизни он стал самым ужасным.