Зато ни одной белки.

Посмотрев на часы, Юлия вдруг поняла, что занималась этим явно бессмысленным занятием около двух часов. Поэтому, отложив мобильный, она продолжила уборку.

Можно было нанять бригаду юрких людей, которые вычистили бы особняк, но она не хотела никого пускать в дом родителей. Туда, где и сама жила несколько лет.

Это был ее мир — и только ее. Ее дом, ее крепость.

Ее бункер.

Кухня, которую отец после смерти чистюли-мамы основательно запустил, приняла более-менее сносный вид. Юлия вылила в унитаз очередное ведро с мутной водой, тщательно вымыла руки, не опасаясь смотреть в сторону душевой кабинки, и отметила, что чертова девочка ей давно не являлась.

Неужели она пошла на поправку?

Однако, поднимаясь по лестнице на второй этаж, заметила знакомую фигуру, которая тотчас исчезла, стоило посмотреть на то же место через мгновение.

— Добрый день! — поздоровалась Юлия и прошла в родительскую спальню.

Там царил идеальный порядок — отец там так и не спал после гибели мамы, предпочитая ютиться на софе в кабинете.

Заметив большой портрет мамы, нарисованный ею самой, Юлия ощутила, что у нее на глазах навернулись слезы. И ей было решительно наплевать, ошивалась ли поблизости чертова девочка или нет.

Даже если чертова девочка была плодом ее больного воображения — ведь, судя по всему, она страдала тяжелой формой шизофрении…

Не исключено, что Роман был прав: все эти доктора сущие шарлатаны!

Не задерживаясь в спальне родителей, потому что это походило на осквернение святыни, Юлия проследовала в кабинет отца.

Там царил подлинный хаос. Отец никогда не был аккуратным человеком, в первую очередь что касается предметов обихода. По характеру он был педант и, как и Роман, уповал на логику. Однако совершенно не заботился о простейших вещах — к примеру, тем, откуда берется чистое белье и куда девается грязное. Кто моет посуду. Отчего грязный ковер вдруг становится чистым.

Впрочем, это совершенно не мешало отцу быть успешным предпринимателем, основателем и бессменным владельцем сети строительных гипермаркетов, накрывших плотной сетью всю страну и ближнее зарубежье. Бизнесу отца не были страшны кризисы и санкции, он умудрялся извлекать выгоду из того, что для других означало верное банкротство. И оставил дочери в наследство многомиллионную империю и более чем солидное состояние.

Однако могло ли это заглушить горечь от потери двух самых родных людей на свете. Нет, не могло.

Юлия, спихнув с кресла пачку документов, опустилась в него и обвела взглядом отцовский кабинет. Нет, ничего здесь она убирать не будет. Оставит все как есть.

Она могла позволить себе не продавать и не сдавать особняк, законсервировав его и превратив в свой личный музей.

Свой бункер.

Но было ли это правильно?

Встав, Юлия прошлась по кабинету, заметила лежавшую около выключенного ноутбука раскрытую книгу, взяла ее, чтобы посмотреть, что же читал перед смертью отец.

Перед своим самоубийством.

Это были «Повести Белкина». Чувствуя, что сердце стучит, как паровой двигатель «Титаника», Юлия опустилась прямо на ковер.

Ну да, отец любил классику, небеспричинно полагая, что гениальнее Пушкина, Гоголя и Толстого никого нет. Достоевского недолюбливал, считая его нытиком и истериком. Современных писателей бранил.

Так что неудивительно, что отец взялся перечитать пушкинские «Повести Белкина». Юлия осторожно перевернула страницу, которую автоматически зажала пальцем. Закрой она книгу, так никогда бы и не узнала, на каком месте остановился отец.

Он начала перечитывать «Гробовщика». Единственная повесть с вкраплениями мистики из этого цикла. Там, где гробовщику Адрияну, неосторожно пригласившему всех, кого он когда-то похоронил, к себе в гости, лунной ночью заявились покойники — в том виде, в котором они были после долгого и очень долгого пребывания под землей в гробах, сделанных Адрияном. Помнится, какой-то хлипкий скелетик в истлевшей треуголке бросился, желая обнять гробовщика, с тоской вспоминая, как гробовщик надул его много лет назад, продав для него свой первый гроб и выдав сосновый за дубовый.

Интересно, а дуб, из которого не был сделан этот гроб, был с дуплом, в котором жила белка?

Или, кто знает, Великий Белк?

Юлия, так и сидя на ковре, перечитала «Гробовщика». Нет, не ее любимый рассказ, и по сравнению с прочими не такой, что ли, глубокий, несмотря на то что гостям Адрияна явно пришлось выбраться с большой глубины, дабы навестить гробовых дел мастера.

Когда-то она была без ума от «Барышни-крестьянки», но затем пришла к выводу, что квинтэссенция всего заключается в «Станционном смотрителе».

Юлия, вздохнув, закрыла томик. Итак, она напридумывала себе бог весть что, и только на том основании, что это повести Белкина.

Или Великого Белка?

Из книги вывалилось что-то, и Юлия, подняв это с ковра, увидела: визитная карточка. Детективное агентство «Золотая белка», расположенное в Москве. Юлия повертела визитку — вообще-то у отца имелась своя служба безопасности, хотя в отличие от многих прочих капитанов промышленности и акул бизнеса отец никогда не зацикливался на телохранителях и джипах сопровождения. И он, и мама водили автомобиль сами, и никаких бодигардов у них отродясь не было. Хотя пару лет назад, когда расстроилась ее свадьба с сыном лучшего друга отца Игоря, который звался тоже Игорем, от Игоря-старшего поступали недвусмысленные угрозы.

Но даже тогда отец заявил, что никаких телохранителей у них не появится. Правда, хотел, чтобы телохранитель появился у нее, их единственной дочери, но Юлия гордо отказалась.

А выходит: если бы был телохранитель или личный шофер, то, кто знает, мама была бы сейчас жива. Как был бы жив и отец?

Юлия засунула визитку обратно в томик Пушкина. Никто ведь не в курсе, как долго она служила в качестве закладки. Никто, кроме отца.

А ему завтра будет сорок дней…

Юлия бросила прощальный взгляд на кабинет отца — и вдруг увидела на столе почтовый пакет. Ее внимание привлек даже не сам пакет, а то, что на нем имелся логотип в виде…

Белки.

Ну да, агентство ведь — «Золотая белка». Кто там, интересно, шеф — Великий Белк?

Пакет был открыт, наверняка это сделал отец. Юлия, подумав, не сочла зазорным посмотреть, что же внутри.

Это было небольшое тринадцатистраничное досье. Юлия хотела было запихать его обратно в пакет, потому что негоже было совать нос в дела покойного отца, как вдруг ее глаз выхватил имя мамы.

Опустившись в кресло, Юлия раскрыла досье. Читая его первый раз, она чувствовала, что волосы на голове встают дыбом. Пришлось прочитать второй раз, но реакция была примерно та же самая.