— Ну, за нас, солнышко! — произнес муж, подавая ей чашку.

Юлия отхлебнула кофе, который супруг готовил превосходно — сказывались навыки бармена.

А после кофе Роман, поцеловав жену, произнес:

— Оставайся в кровати и никуда не убегай! Потому что нас еще ждет десерт…

Он вышел в смежную ванную, а Юлия вдруг вспомнила, что вообще-то хотела начать утро с извинений, однако успела забыть об этом, наслаждаясь кофе. Но говорить мужу, какая она дура, непосредственно до восхитительного утреннего секса было как-то не с руки.

Юлия потянулась и вдруг ощутила, что ее неудержимо клонит в сон. И почему бессонница отступила в самый неподходящий момент?

Дав себе слово, что она только закроет глаза и тотчас откроет их, Юлия так и сделала. И убедила себя в том, что умеет управлять собственной сонливостью. Роман должен был вот-вот вернуться, и вряд ли он так сильно обрадуется, если найдет спящую супругу.

Юлия снова закрыла глаза и снова их открыла. Нет, ей требуется еще кофе, наверное, даже и без молока, чтобы не заснуть.

Но она и не заснет, потому что она не собирается становиться рабыней собственного организма.

И собственной болезни.

Желая это доказать самой себе, Юлия закрыла глаза — и, торжествующе улыбаясь, открыла их. Вот и все, она обдурила всех этих Морфеев-Бореев-Энеев, которые пытаются заставить ее заснуть…

…И вдруг поняла, что находится в той самой камере, мрачной и страшной, где уже была. Юлия поднялась на ноги — так и есть, она вернулась в свой сон.

В свой кошмар.

Вернее, в свой собственный бункер.

Забавно, что теперь она уже знала, что это сон. Потому что до этого считала, что это и есть реальность.

Юлия дотронулась до бетонных стен и, сделав шаг, наступила на что-то мягкое. Похоже, это был матрас. Тот самый, принесенный ей Квазимодо в качестве благодарности за то, что она спасла ему жизнь.

Но если это сон, то уж слишком похожий на действительность. Обычно во сне все перепутано, все меняется, плавно переходя из одного в другое.

Все было, как и в последний раз, когда она… когда она побывала здесь. Если во сне можно, конечно, побывать.

В кошмарном сне.

Юлия вдруг поняла, что в этот раз находится не в полной темноте, потому что из-под двери камеры пробивалась полоска мертвенного света.

Юлия осторожно приблизилась к двери и поняла, что та стоит незакрытой. Юлия толкнула ее и вышла в коридор.

Там ничего не изменилось, коридор был таким же, как и раньше, простиравшимся от ее камеры в двух направлениях. Под потолком гудела, мигая, неисправная неоновая лампа.

Юлия заметила, что с обратной стороны двери ее камеры торчит связка ключей. Значит, Квазимодо должен быть где-то поблизости.

Юлия прикоснулась к связке ключей — они были металлические, холодные. Не без труда вытащив их из замочной скважины, женщина подошла к соседней камере. А затем распахнула оконце, закрытое на засов.

— Здесь есть кто-нибудь? — спросила она, однако ей никто не ответил. Сколько она ни всматривалась во тьму камеры, разглядеть ничего не получалось.

Она проделала подобные манипуляции и с другими камерами — и убедилась, что они были пусты. Выходило, что единственной пленницей в этом странном бункере была она сама.

Ну, не считая Квазимодо.

Где тот был, она не знала, потому что не слышалось ни его шаркающих шагов, ни астматического дыхания. Все еще сжимая ключи, Юлия прошествовала на кухню — но и там никого не было.

Однако она сразу поняла, что что-то там изменилось. Потому что сбоку больше не было решетки, которая вела к камере с чертовой девочкой.

На том месте, где раньше были решетка и коридор, теперь находилась ровная бетонная стена. Юлия дотронулась до нее, пытаясь понять, когда же они успели сделать ее. И улыбнулась своей мысли — она же находится во сне!

Но сон или не сон, она хотела знать, что стало с решеткой. И с камерой, в которой находилась чертова девочка. И, не исключено, с самой чертовой девочкой.

Которая одновременно была Великим Белком.

Юлия отметила, что над мойкой больше не было гвоздика, на котором бы висел ключ на зеленой тесемочке. Вполне разумно: потому что если исчезла дверь, то исчез и ключ. Юлия подошла к ящику, в котором лежала кухонная утварь, в том числе и нож со странным изогнутым лезвием и пробковой ручкой, рванула его на себя — и убедилась, что ящик пуст.

Ей показалось, что в глубине коридора слышатся шаги. Юлия быстро вывернула из-за угла, ожидая увидеть Квазимодо, однако там никого не было. Только одиноко мерцала, щелкая, неоновая лампа.

И невесть каким образом на бетонном полу возникли следы… Следы, больше похожие на то, что кто-то только что волочил по полу окровавленное тело.

Хотя если бы это было так, то она бы непременно услышала. И Юлия снова подумала, что во сне может быть все, что угодно.

А вдруг это вовсе и не сон?

Эту странную мысль она отбросила, потому что завидела на бетонном полу то, что, собственно, и ожидала там увидеть.

Это была детская заколка с белочкой.

Та самая, которую она нашла в земле на заброшенной поляне в подмосковной лесополосе. Видимо, не такой уж и заброшенной, если там имелась подготовленная могила, рядом в земле находилась заколка, а в дупле дуба нож.

Юлия подняла заколку, покрутила в руках и убедилась в том, что это была та самая. Нет, не похожая и даже не идентичная, а та же самая. Только вот как она сюда попала, она ведь осталась в лесополосе в Подмосковье?

И Юлия снова подумала, что это сон.

А потом, всмотревшись, поняла, что коридор выглядит в этот раз как-то иначе. Она двинулась в противоположную сторону — и, к своему ужасу, обнаружила в конце коридора металлическую решетку.

Ту самую, которая в последний раз была на ином конце коридора, подле кухни. И где раньше была внезапно исчезнувшая деревянная дверь.

Решетка была заперта, и нигде не было видно ключа на зеленой тесемочке. А связка ключей, которую Юлия держала в руках, куда-то исчезла. То ли она оставила ее на кухне, то ли отложила в сторону…

То ли она просто исчезла. Что же, ведь это сон…

Под ее босой ногой что-то звякнуло. Юлия нагнулась и увидела ключ на зеленой тесемке. Подняв его, она вставила его в металлическую решетку. Та беззвучно открылась.

И снова перед ней расстилался коридор, по которому она уже путешествовала. Он вывел ее к знакомой черной двери с черным фонарем.