— Мариэльд, почему же ты прибыла без сына? — наконец, задал вопрос Горрон.

— Не захотел лицезреть смерть товарища, — пожала как ни в чем не бывало плечами Хозяйка Ноэля.

— Всего-навсего? — вздохнул герцог. — А я так надеялся увидеть молодого Юлиана. Как он поживает?

— Замечательно, Горрон.

— Чем занимается в свободное время?

— Управлением… — с мягкой улыбкой ответила графиня. — Он возмужал и взял бразды правления в свои руки. Я теперь лишь счастливо наблюдаю за своим сыном.

— Твоя проницательность, Мари, — вмешалась Амелотта, герцогиня Лоракко, — достойна воспевания. Я бы никогда не подумала, что из сына рыбака из глухой деревни вырастет что-нибудь достойное.

— Никто не ищет золотые самородки посреди крупных городов, моя дорогая Амелотта.

— Твоя правда, Мари.

Герцог Донталь разлегся в кресле чуть иначе, перевесив ногу через подлокотник, протянул руку к столику с бокалом крови и снова посмотрел на Мариэльд, с затаенной улыбкой в уголках губ.

— Мариэльд, так что же Юлиан, остался на Управлении?

— Нет. Пока я в отъезде, мой сын отправился ненадолго на Юг.

— Зачем? На Юге небезопасно.

— Мой сын не дурак, Горрон. Ты сам это утверждал на суде тридцать лет назад.

— Так зачем ему понадобился Юг?

— Твоя любознательность действительно бывает занудной, — уста Мариэльд тоже были растянуты в вежливой полуулыбке, а лицо ее выражало полное спокойствие. — Юлиану захотелось увидеть красоты Юга собственными глазами, а не по старым книгам в библиотеке. Спустя пару лет вернется.

Герцог погрузился в раздумья. Этим летом он навещал Ноэль, и встретили его лишь закрытые двери да молчаливый Кьенс, который упрямо отказывался впускать настырного гостя внутрь. Причем, никакие уговоры, подкупы и даже угрозы на майордома не подействовали — Кьенс был непоколебим, как скала, и верен Мариэльд до конца. Однако, Горрон де Донталь не был бы Горроном де Донталем, спусти он это все с рук. И то, что смог обнаружить за полтора месяца герцог, выглядело чрезвычайно странным. Даже больше — в воздухе витало предательство. Но, как таковых, прямых улик и доказательств Горрон не нашел, а потому в лицо пока ничего предъявить не мог.

Ни Ярвен, ни Генри все это время не вмешивались и лишь молча смотрели на общающихся Старейшин. Состояние Генри было смятенным — он чувствовал, как новая кровь в нем постоянно будто бы движется, а тело просит еды и сна. На Генри навалилась усталость, он погрузился в мягкое кресло и изо всех сил старался не закрыть глаза. Выражение же лица Ярвена было весьма сдержанным, хотя иногда по нему пробегала тревога, а когда он смотрел на Мариэльд, то беспокойство усиливалось до нервной дрожи.

— Генри… — обратился, наконец, к молодому вампиру Горрон. — Расскажите же о себе. А то Ярвен был так сух на суде, что мы толком ничего и не узнали.

— А? Да-да.

Генри скромно откашлялся, легкая и стеснительная улыбка с закрытыми зубами растянула трясущиеся от волнения губы. Выглядел Генри лет на тридцать, обладал еще юношеской стройностью и свежим лицом. В темных глазах мужчины шестидесяти трех лет сверкала столь несвойственная вампирам человечность и открытая доброта.

— Ну, кхм… Я родился в деревеньке около Тазутта… Это Глеоф, знаете же?

— Конечно же знаем, — покровительственно улыбнулся Горрон, впрочем, глаза герцога насмешливо блеснули. Он уже понял, что перед ним сидит вампир пусть и не глупый, но в общении зажатый, неумелый и излишне добродушный.

— Кхм… Родители мои погибли, когда я был семи лет от роду. Потом я оказался в Тазутте.

— Не гонитесь за гарпиями, Генри. Или перестаньте убегать от них же… — Горрон повеселел от взволнованного вида вампира. — Что случилось с Вашими родителями?

— Извините. Их, наверное, убили.

— Наверное?

— Я больше никогда не возвращался в родной дом из страха, поэтому точно не знаю. Мой отец работал при тюрьме и, когда он запнулся с кувшином выпущенной из трупа крови на лестнице, у односельчан возникли вопросы. Много вопросов…

— Родители заставили вас бежать?

— Да. Когда стали ломать дверь, мама велела лезть в крохотное оконце, выходящее в огород. Дала все сбережения в плотном кожаном кошеле с голубыми шнурами, — Генри помнил тот день чересчур хорошо. — И сказала найти в Тазутте дядьку-палача Горвара, живущего в крайнем скошенном доме с красной черепицей на площади.

— И вы нашли? — рассказ новообращенного Старейшины ничуть не растрогал герцога Донталя. Месть и злоба селян, обнаруживших в соседях вампира, были на Севере обычным делом.

— Увы, я чем-то разгневал Ямеса, и меня преследовал злой рок. Дядьку, как оказалось, сморила кровянка. Я остался один, и хотя нашел себе занятие, подбрасывая на площади шары за монеты, так и не смог договориться насчет крови. Я был близок к голодному озверению… Это отвратительно! — на лицо Генри легла тень. — Уже теряя рассудок, я пошел к храму Ямеса и упал в ноги жреца, моля о прощении. Он осенил меня жестом единого отца.

Герцогиня Амелотта насмешливо вздернула тонкие брови, по ее лицу с вороньим носом расползлась ядовитая ухмылка, но, завидев молчаливую и внимательно слушающую Мариэльд, женщина смолчала. И не стала издеваться, хотя на языке так и вертелись злые и острые слова.

— Тогда жрец за последнюю монетку, что я отдал ему, велел мне идти поспать и верить в великодушие бога нашего. А поутру… Поутру сам Ямес послал удачу в виде благодетельного старика, который приютил меня у себя… Он же отвез меня в Академию Целительства во Влесбурге. И оплатил обучение с проживанием, — голос Генри радостно дрогнул, а его наивные и округлые глаза, как у теленка, чуть прослезились. — После этого я убедился в существование Ямеса, его доброте, и решил отдать себя целиком лекарскому искусству.

Все вокруг переглянулись, у всех в глазах сверкала ирония. Среди демонов было мало верующих в северную религию. Старейшины остались безмолвны — ничего хорошего они этому уже уронившему достоинство в их глазах вампиру сказать не могли, а Генри поерзал от смущения в кресле и продолжил тихим голосом. Он решил, что получил молчаливое одобрение.

— Я приобрел замечательное образование в Академии и оказался на хорошем счету. И даже, прошу извинить меня за хвастовство, — Генри густо покраснел и воздел глаза к небу. — Я смог вылечить Пятнистую Проказу, разработав соответствующую методику. Из-под моего пера вышли несколько общих книг по целительству, которые оказались очень полезными начинающим практикантам в Академии.

— Это все хорошо. Но когда вы встретили Ярвена, вашего приемного отца?

— Ну, буквально с год назад, после того, как излечил одного работника господина Хиамского, — подытожил Генри.