Спенсер снова задумалась о том вечере. Вспомнила жуткую улыбку, появившуюся на губах сестры, когда та заявила, что Спенсер не могла убить Эли. И ведь слова-то какие подобрала: сказала, что на убийство способен только особенный человек. Не сумасшедший, не бессердечный, а особенный. А это значит – необыкновенный. Спенсер тогда так перепугалась, что с тех пор избегала Мелиссы, чувствуя себя в ее присутствии неловко и неуверенно.

Спенсер неслышно вошла в дом и, вешая в шкаф в холле свой плащ фирмы Burberry, заметила на диване в гостиной Хастингсов Мелиссу и Йена. Они сидели, выпрямившись, словно перед разгневанным директором школы. Напротив в мягком кожаном кресле с невысокой спинкой сидел офицер полиции Вилден.

– П-привет, – растерянно поздоровалась удивленная Спенсер.

– A-а, Спенсер. – Вилден кивнул ей. – Я тут беседую с твоей сестрой и Йеном. Оставь нас, пожалуйста, ненадолго.

Спенсер шагнула назад.

– О ч-чем беседуете?

– Выясняю подробности того вечера, когда пропала Элисон ДиЛаурентис, – ответил Вилден, не поднимая глаз от блокнота. – Пытаюсь составить полную картину.

В воцарившейся тишине слышалось только гудение ионизатора, который мама Спенсер купила после того, как аллерголог сказал ей, что от взвешенных в воздухе пылинок у женщин появляются морщины. Спенсер медленно попятилась.

– На столике в холле письмо на твое имя! – крикнула ей Мелисса, когда Спенсер заворачивала за угол. – Мама оставила.

На столике она действительно увидела почтовую корреспонденцию – рядом с терракотовой вазой в форме улья, которую прабабушке Спенсер якобы подарил Говард Хьюз[58]. Письмо, адресованное Спенсер, лежало на самом верху во вскрытом кремовом конверте, на нем от руки были написаны ее имя и фамилия. Из конверта она вытащила открытку густого кремового цвета, где золотым витым шрифтом было напечатано приглашение: «Комитет по организации конкурса «Золотая Орхидея» приглашает вас на завтрак финалистов и собеседование в ресторане «Дэниэл» в г. Нью-Йорке в пятницу 15 октября».

В углу был прикреплен розовый клейкий листочек с запиской от матери: «Спенсер, с учителями мы обо всем договорились и на четверг забронировали номера в отеле W».

Спенсер прижала листочек к лицу. От него пахло немного одеколоном Polo, или, быть может, это был запах Вилдена. Родители, и правда, хотят, чтобы она участвовала в конкурсе. Как же так? Ведь они знают, что она списала работу. Просто сюр какой-то. Неправильно это.

Или… правильно? Спенсер провела пальцами по выпуклым буквам приглашения. Она с третьего класса мечтала завоевать «Золотую Орхидею», и, возможно, родители это понимали. И, если бы она не сходила с ума из-за Эли и «Э», то наверняка сумела бы и сама написать реферат, достойный «Золотой Орхидеи». Так почему бы не побороться? Ей вспомнились слова Мелиссы о том, что родители щедро вознаградят ее за победу. Вознаграждение ей сейчас совсем не помешало бы.

Высокие напольные часы в гостиной громко пробили шесть раз. Спенсер предположила, что Вилден специально не продолжает разговор: ждет, когда она удалится наверх. Громко топая, девушка поднялась на несколько ступенек, потом остановилась и зашагала на месте, чтобы создалось впечатление, будто она отправилась к себе в комнату. В проемы между стойками перил она прекрасно видела Мелиссу и Йена, но ее саму из гостиной заметно не было.

– Ладно. – Вилден прокашлялся. – Итак, вернемся к Элисон ДиЛаурентис.

Мелисса сморщила нос.

– Мне все равно непонятно, какое это имеет отношение к нам. Вам бы лучше с сестрой моей побеседовать.

Спенсер от ужаса зажмурилась. Ну вот, сейчас ее разоблачат.

– Потерпите немного, – медленно произнес Вилден. – Вы же хотите помочь мне найти убийцу Элисон?

– Конечно, – надменным тоном подтвердила Мелисса, покраснев.

– Вот и хорошо, – сказал Вилден, доставая черный блокнот на спирали.

Спенсер протяжно выдохнула.

– Итак, – продолжал Вилден. – Вы оба находились в амбаре вместе с Элисон и ее друзьями незадолго до того, как она пропала?

Мелисса кивнула.

– Их появление стало для нас неожиданностью. Спенсер попросила родителей разрешить ей устроить девичник в амбаре. Она думала, что я в тот вечер улетаю в Прагу, а я уезжала только на следующий день. Правда, мы сразу ушли. Предоставили амбар в их распоряжение.

Она горделиво улыбнулась, словно проявила невиданное великодушие.

– Ясно… – Вилден что-то записал в блокноте. – И вы не заметили ничего странного во дворе в тот вечер? Может, кто-то там прятался? Ничего такого?

– Ничего, – спокойно ответила Мелисса.

И снова Спенсер захлестнуло теплое чувство благодарности к сестре, но все равно девушка пребывала в замешательстве. Почему бессердечная Мелисса не выдала ее?

– И куда вы потом пошли? – спросил Вилден.

На лицах Мелиссы и Йена отразилось удивление.

– К Мелиссе в комнату. Туда. – Йен показал в сторону холла. – Там мы… просто общались. Телевизор смотрели. Не помню.

– И вы были вместе весь вечер?

Йен глянул на Мелиссу.

– Вообще-то, четыре года прошло, трудно все в точности вспомнить. Но, в принципе, да, я абсолютно в этом уверен.

– Мелисса? – обратился к ней Вилден.

Мелисса покрутила кисточку диванной подушки. Спенсер увидела, как на ее лице промелькнул ужас. Промелькнул и исчез.

– Мы были вместе.

– Понятно. – Вилден переводил взгляд с Мелиссы на Йена и обратно, словно что-то не давало ему покоя. – И… Йен. Между тобой и Элисон что-то было?

Лицо Йена как будто опустилось. Он кашлянул.

– Эли была мною увлечена. Я с ней немного флиртовал, только и всего.

Спенсер, удивленная, подвигала нижней челюстью. Йен лжет… полицейскому? Она глянула на сестру. Та смотрела прямо перед собой, чуть кривя губы в самодовольной усмешке. «Вообще-то я знала, что Эли встречалась с Йеном».

Спенсер подумала о том далеком дне, о котором сегодня в больнице напомнила им Ханна – о том, как они вчетвером пришли домой к Эли накануне ее исчезновения. Подробности почти стерлись из памяти, но Спенсер не забыла, что они видели Мелиссу, направлявшуюся к амбару Хастингсов. Эли окликнула ее, спросила, не боится ли Мелисса, что Йен найдет себе другую девчонку, пока та будет в Праге. Спенсер одернула Эли, требуя, чтобы она заткнулась. Только Эли, одной только Эли Спенсер призналась в том, что целовалась с Йеном, и Эли грозилась рассказать об этом Мелиссе, если Спенсер сама не признается сестре. Поэтому Спенсер решила, что своей репликой Эли хотела смутить ее, а не Мелиссу.