— Тебя, кажется, Димой зовут? — вспомнила Татьяна.

— Да. А вас тётя Таня?

— Молодец, не забыл. Только, пожалуйста, не называй меня тётей, рано мне ещё тётей быть, лучше Татьяной или просто — Таней. Хорошо, Дим?

— Ладно.

— Ты проходи, Дима. К сожалению, дяди Валеры нет, он на выставке и боюсь, что будет только вечером. А ты по какому вопросу?

— Да я этюд принёс показать, вчера заходил к нему домой, а тётя Света сказала, что он здесь больше не живёт… Они что поссорились?

— Ну, это она погорячилась, у взрослых такое бывает, помирятся.

— Знаю, мои родоки тоже разбегались, и сейчас ссорятся…

— Всякое, Дима, в жизни бывает, и у меня с родителями тоже было… ты не суди их. А когда вырастешь и женишься — будь мудрее.

— Не-е, я жениться не буду, насмотрелся уже, лучше одному.

— А ты не зарекайся, — блеснули смешливые искорки в глазах Татьяны, — вот встретишь однажды ту свою единственную девушку, твою самую — самую близкую половинку и полюбишь её до безумия и она тебя тоже… Что тогда делать будешь?

— Ну-у… я не знаю… там видно будет, — немного растерялся парень.

— Ах, даже так! — рассмеялась Татьяна, игриво взъерошив волосы паренька. — Ишь ты, видно будет ему! Гляди, не прогадай своё счастье.

— А вы, тё… Таня, женаты? — полюбопытствовал Дима, даже не озаботившись о своей взлохмаченной голове.

— Вообще-то, Дима, женщины выходят замуж, а мужчины женятся. А я пока не замужем.

— Почему? Вы же такая красивая…

— Здесь дело не в красоте, Дима, а как раз в том самом единственном… я его ещё не встретила.

— А-а… А если я в вас влюблюсь, ну, когда вырасту? — осмелел парень.

— Дим, я уже старенькая буду для тебя.

— Да ну… вы никогда старенькой не будете, вы же такая…

— Спасибо, мой кавалер, мне приятно слышать такие комплименты, — польстила парнишке Татьяна.

Чувствовалось, что Татьяна взаправду нравится подростку, да и темы они затрагивали очень интересные, поэтому он не спешил уходить. С сегодняшнего дня поклонников у неё явно прибавилось. Они ещё немного поболтали о всяких разных взрослых вещах, и Дима нехотя засобирался домой. Закрыв за пареньком дверь, Татьяна невольно улыбнулась и повторила попытку добраться до картины. В отличие от незаконченных работ на неё была наброшена плотная светло-коричневая ткань, вернее всего, когда-то служившая портьерой. Стрелки на настенных часах ритмично отбивали всё новые и новые секунды, но девушка не спешила открывать картину, что-то удерживало её, вероятно, слишком близки были воспоминания того злополучного вечера. Мысли вновь путались в голове Татьяны, никак не желая ей подчиняться, а ей нужна была ясная голова. Сейчас она уже сознательно хотела проникнуть в зазеркалье картины и вынести оттуда всё самое ценное, всё, что ей будет позволено вынести и в первую очередь навсегда запомнить ту путеводную мелодию. Татьяна даже топнула ногой, разозлившись на себя за безволие и это подействовало. Её несговорчивый ум даже оторопел от такого властного обращения с ним и опасливо затаился в молчании, пытаясь угадать, что же произойдёт дальше.

«Так-то лучше будет, — с усмешкой отметила про себя девушка, — появишься, когда скажу, пока ты мне не нужен, отдыхай, мой навязчивый друг».

Освободив от портьеры картину, Татьяна отошла на несколько шагов назад. В данный момент ум только мешал девушке, ей нужен был другой «инструмент», чтобы проникнуть за грань видимого. Она глубоко вздохнула и попыталась освободиться от всякой внутренней активности, от всех своих чувств и мыслей. Вначале её взгляд концентрировался на девушке в центре картины, но по мере углубления концентрации стал более расфокусированным и объёмным. Вместе со зрительными изменениями, Татьяна прочувствовала, как погружается в оглушительную тишину, её сознание стало расширяться, охватив вначале всю мастерскую, а потом вырвалось за её пределы, поглощая внутри себя все видимые формы, которые вибрировали и растворялись прямо у неё на глазах, или вернее — уже внутри неё. В прошлый раз картина буквально втянула в себя сознание Татьяны, но сейчас всё было иначе, теперь картина сама стала частью её всеобъемлющего сознания. Девушка с трудом представляла, что происходит, у неё совершенно не было желания сопротивляться этой непостижимой силе, очень мягкой и в то же время не оставлявшей ей выбора. С каждым мгновением она уносила девушку в самые глубины своего лучезарного мира, и ей казалось, что в этом необъятном океане золотистого света властвовала одна тишина. Но вдруг всё изменилось, и тишина разлилась поющим пространством любви… Татьяна уже не сомневалась, что это чудо и было самой жизнью, её девственным лоном, её изначальной колыбелью.

Посредник сдержал своё слово, всего одна небольшая, но очень важная подсказка из прошлого Урсана позволила тому практически полностью размотать клубочек своей слежавшейся памяти, а немногие ещё оставшиеся белые пятна в его многотысячелетней биографии с нетерпением ожидали своей очереди, чтобы проявить свои скрытые тайны. Урсан отплатил Посреднику той же монетой, всецело поддержав реализацию его хитроумного плана. Они затеяли очень опасную игру с нынешними хозяевами планеты или, вернее — с самозванцами, захватившими власть. И главная интрига была в том, что они действовали на свой страх и риск без согласования с Собором посвящённых, фактически без его могущественного прикрытия. Не так давно коалицией межгалактических сил были взяты под контроль все подступы к земной орбите и теперь без её ведома никто не смог бы проникнуть на планету извне, впрочем, как и покинуть её. Пока они не принимали непосредственного участия в изоляции приближённых Ханмары, давая им возможность добровольного выбора, но те изыскивали любые возможности, чтобы потянуть время и не спешили с ответом. Однако межгалактические силы не сидели сложа руки, работа велась только по нарастающей, они интенсивно готовили условия для перехода планеты в новую звёздную семью и уже апробировали щадящие режимы «квантовой скороварки». На самой планете было немало таких же «засланных казачков» как Урсан, и они изрядно путали планы клана Ханмары, вынуждая избранных разрываться в поиске контрмер. Возможно, Урсан и не согласился бы участвовать в этой небезопасной авантюре, если она бы противоречила его персональному заданию, но его тайная миссия во многом пересекалась с задумкой Посредника. Некоторые моменты этого плана они уже дорабатывали вместе. Урсан теперь уже с улыбкой вспоминал свои недавние мытарства и даже муки плена, в котором он провёл столько времени. Да, он вспомнил и эту страничку своей жизни, хотя тогда ему было не до смеха.

При его телепортации на Землю произошёл какой-то сбой, видимо, не все скрытые ловушки сопредельной галактики были полностью изучены и учтены. Он действительно угодил в квантовую воронку, которая буквально засосала его в рукав отрицательной мерности или что-то подобное тому, эти координаты даже близко не соответствовали месту назначения. Но самое необъяснимое и неприятное оказалось внутри рукава, куда он попал уже как пленник. Вначале Урсан не слишком переживал, он не раз бывал в самых серьёзных переделках на разных вибрационных уровнях не только своей галактики. Вот и сейчас он автоматически стал анализировать обстановку, чтобы отыскать варианты для своего спасения, но не тут то было. Кажущаяся пустота внутреннего пространства рукава оказалась обманчивой, вдруг его нутро ожило совершенно другим фоном, окружив Урсана какими-то искривлёнными не поддающимися описанию формами. И только после нескольких попыток найти решение, он, наконец-то, понял, что сознание пространства просто копирует его мысли и словно отражает их через призму тысяч кривых зеркал. Само пространство рукава и являлось этим самым «кривым зеркалом». О чём бы Урсан не подумал, всё искривлялось, искажалось и обрастало нелепыми формами, которые до неузнаваемости изменяли облик внутреннего пространства. Но как только он останавливал свои мысли, рукав тут же становился безжизненно пустым без малейшего намёка на спасительный выход. Это был какой-то заколдованный круг, Урсан не мог не мыслить, ему нужны были ясные пути своего спасения. В конце концов, после долгих и безуспешных попыток добиться успеха знакомыми средствами Урсан решил действовать от противного, вместо реальных своих мыслей он стал плодить откровенную дезинформацию, а по-простому — пороть чушь. Вскоре поток дезинформации приобрёл такие масштабы, что превратился в грандиозное «наводнение», породившее информационный хаос. Он и сам угодил под созданный им же пресс, но боролся до последнего, не утратив связи с маячком своего сознания. Урсан ещё тогда понял, что мысли проходившие трансформацию искажения служили своеобразным питанием для ненасытного чрева рукава, но когда качество переработанной энергии ухудшилось из-за её непомерного количества, сознание рукава стало захлёбываться. В один из таких моментов «переедания» он и был выброшен на волю как вредный продукт переработки. Хотя память Урсана пострадала при экстренной эвакуации, его внутренний навигатор сработал автоматически, доставив эксперта-наблюдателя точно в координаты места назначения. Позже он узнал, что за время его пленения — на Земле уже миновало четверть земного столетия. С помощью Посредника он довольно быстро научился уплотнять свою энергию в человеческую форму и теперь мог свободно бродить среди людей не вызывая никаких подозрений. Конечно, состав его нового тела в корне отличался от белково — нуклеинового, но внешне это выглядело практически не заметно.