Хомили тоже смотрела на мужа и вроде бы даже улыбалась, только губы у неё дрожали, а глаза подозрительно блестели. Поймав взгляд дочери, она раскрыла объятия, и Арриэтта бросилась к ней. Со слезами на глазах они обнялись крепко-крепко. Смеялись или плакали? Не разберёшь… Да и важно ли это?

В конце концов они выбрались на решётку. Солнце уже двигалось к западу, но лучи его всё ещё щедро заливали южную сторону дома. Сквозь прозрачную поросль сорняков Арриэтта видела ту самую тропинку, по которой они шли (неужели это было только вчера?) и тащили за собой мыльницу Спиллера. Интересно, а где сейчас Спиллер? – задумалась Арриэтта. Почему исчез? Ему бы это место понравилось. А может, он уже о нём знал?

Под, широко расставив ноги, смотрел вниз, на вентиляционную решётку, словно увидел что-то необычное.

– Знаешь, Пигрин, эта штуковина лежит вовсе даже не на кирпиче. В горизонтальном положении её удерживает гиря, поднявшаяся до самого блока… А кирпич этот так, своего рода страховка – если верёвка, к примеру, оборвётся или ещё что…

– Только не это! – буркнула, вздрогнув, Хомили.

– Всё в порядке, не бойся, – успокоил жену Под, – там, среди наших вещей, есть леска, хорошая крепкая леска. Она крепче этой верёвки, и думать нечего.

Тут ему в голову пришла другая идея:

– А рыба в этом вашем пруду водится?

Сам Пигрин рыбу ловить не любил, но слышал, что другие приносили.

– Плотва и голавли. Как-то раз Панельный поймал форель. Ещё пескари…

– Пескари как раз то, что нужно! – обрадовался Под. – Нет ничего вкуснее свежей рыбки, если её приготовит Хомили.

Хомили вспомнила про тёмную холодную пещеру позади камина и сказала:

– Но теперь у нас есть кладовка: там, похоже, имеется всё, что может понадобиться, к тому же в готовом виде…

– Будет тебе, Хомили. Давай проясним это раз и навсегда. Я не хочу, чтобы ты слишком уж зависела от этой кладовой: кусочек того-другого – и будет, как в Фэрбанксе. А ты помнишь, как мы жили в башмаке? Нам пришлось использовать всё наше… – Под запнулся, подбирая слово, и Арриэтта предположила:

– Воображение?

– Вот именно. Мы воспользовались своим воображением и вернулись, насколько могли, к прежнему образу жизни. Что будет, если эти Уитлейсы вдруг соберутся и уедут? Или кто-нибудь из них заболеет? Или меня вдруг поймают, когда я буду шарить по этим полкам? Или Арриэтту, как только она научится добывать? Это тяжёлый труд, моя девочка, и опасный. Добывайки берут только те вещи, без которых не могут жить. Это не для развлечения. И не из-за лени. Добывание для нас – и ты знаешь об этом, Хомили, – всего лишь способ… – Под снова замолчал, подыскивая слово.

– Существования? – прошептала Арриэтта.

– Нет, выживания, – сказал Под твёрдо и победно окинул взглядом их всех, словно был рад, что самостоятельно подобрал самое точное слово.

Какое-то время все молчали: давно ни Хомили, ни Арриэтта не слышали от главы семейства столь длинных речей, но он ещё не закончил.

– Только поймите меня правильно: и в саду за стеной, и в огороде мы можем добывать всё, что нашей душе угодно. Нас можно сравнить с голубями, например, или мышами-полёвками, или слизняками, или улитками, или гусеницами… то есть я хочу сказать, стручка гороха нам для еды хватит. И кто здесь нам в этом откажет? Уж точно не Уитлейс. И не миссис Уитлейс. И рядом с нами всегда будет Спиллер со своим луком: в огороде ему найдётся с кем сражаться…

– А кто будет возмущаться, если мы возьмём кусочек сыра, пару щепоток чая, каплю молока? – возразила Хомили. – Или немножечко ветчины с кости перед тем, как они эту кость выбросят? Или…

– Я не говорю, что мы вообще не станем добывать в кладовке: просто нужно быть очень осторожными.

– Мне приходится полностью зависеть от кладовой, – мрачно заметил Пигрин. – Вот почему я переезжаю.

Все трое повернулись к нему, и он улыбнулся, но улыбка получилась довольно бледной.

– Понимаете, чтобы добраться до кладовки, я должен немного приоткрыть эту решётку, вылезти наружу, обогнуть оранжерею, пройти по тропинке до самого окна, а затем, уже с добычей, проделать весь путь обратно, – объяснил Пигрин. – Я не могу быстро ходить, а уж тем более бегать, поэтому так безопаснее: рядом буковая изгородь, чтобы укрыться, – хотя порой она причиняет одни только неудобства. Зимой, например, снег с неё может осыпаться, а из сугроба не так-то просто выбраться.

– И ты решил поселиться поближе к кладовой, – заключил Под.

– Да, но дело не в том, что я очень много ем: мне трудно так далеко ходить, да и времени тратить приходится много. Разумеется, путь, по которому мы шли, и через старую кухню куда короче, но я хожу очень медленно и спрятаться там негде. Когда-то посреди кухни стоял отличный старый стол, только его убрали…

– Согласен, так действительно очень долго находишься на открытой местности.

Никто ничего не ответил, и после недолгого молчания Под заговорил снова:

– Твой новый дом… От него будет проще добраться до кладовки?

– Намного! – Лицо Пигрина просветлело. – Хотите посмотреть?

– Да, я очень хочу! – воскликнула Арриэтта и подбежала к нему по решётке.

– Но надо немного пройти, – сказал Пигрин и повернулся к Поду.

Тот после минутного колебания – возможно, ему не хотелось показаться слишком любопытным – всё же отклонил предложение:

– В другой раз. Мне бы хотелось осмотреться здесь получше, да и штуку эту освоить… – Под посмотрел на проём в стене, потом вниз, на решётку.

– А мне можно пойти, папа? – взмолилась Арриэтта, и Под увидел, что она уже спустила ноги с решётки.

– Не вижу причины для отказа при условии, что ты быстро вернёшься.

– Мы нигде не станем задерживаться, – пообещала Арриэтта и спрыгнула с решётки в траву. – Идём, Пигрин!

Она так обрадовалась, что на мгновение забыла о его хромоте. Когда же Пигрин уже собрался было соскользнуть с решётки, Под его окликнул:

– Эй, подожди… Скажи мне ещё вот что…

Пигрин замер на самом краю.

– Что такое?

Под кивком указал на проём в кирпичной стене.

– Эти книги в комнате… Ты их что, все прочёл?

– Да.

– А ещё раз прочитать не хочешь?

Пигрин пожал плечами:

– Не особенно. Они вам мешают? Я их оставил: слишком велики для моего нового жилья.

– Нет-нет, нисколько не мешают, – заверил его Под, явно довольный.