Последние слова вовсе не звучали, как эротическое обещание.

Не сразу соображаю, что она смотрит в мою сторону. Мне сложно оторвать взгляд от её шрама. И стыдно за это.

Впрочем, она так же изучает мои синяки.

Я жду, когда женщина начнёт задавать вопросы Ратмиру обо мне. Но, похоже, ей даже не приходит подобное в голову.

— Тебя морили голодом, девочка? — совершенно серьёзно спрашивает меня, положив ладонь на моё плечо. В её голосе жалость и сострадание. Я прикусываю щеку изнутри, чтобы не расплакаться.

— Нет, я почти всегда такая.

Ратмир ушёл. Оставил меня здесь и пропал.

Пару дней спустя удалось разведать, что, помимо мачехи и её племянницы, в доме жила младшая сестра Ратмира. И, конечно, брат. Русик.

А вот узнать, кто родная мать Ратмира, не получилось. Ни в одной из комнат, в которых мне удалось побывать, не было и намёка на её фото. Задать прямой вопрос Патимат я не решалась. Пока.

Ни Русик, ни младшая сестра в доме пока не появлялись. Хотя у каждого из них имелась своя комната. Девочке недавно исполнилось тринадцать. Я немногим её старше, но между нами необъятная пропасть.

Жизнь у неё, должно быть, как у принцессы. Её детская комната наполнена гаджетами, игрушками, косметикой, шмотками и украшениями, о которых я могу только мечтать. Ни забот, ни хлопот. Ни переживаний о своём будущем. Ведь оно у неё уже предрешено. Выйдет замуж за богатого, и будет сыта всю жизнь. А если муж посмеет обидеть, то брат надаёт по морде.

Две грымзы, с которыми я успела познакомиться в первый день, улетели отдыхать. Куда-то на острова.

— А Рустама старший брат отправил в ссылку, — ответила мне Патимат.

Изображаю максимально невинное лицо и задаю новый вопрос:

— А за что?

Она пожимает плечами.

Сегодня на ней вновь чёрный наряд. Очень похожий на предыдущий, но чуть-чуть другой. Густые тёмные волосы заплетены в косу. Платка нет, и она выглядит моложе. Мне нравится за ней наблюдать. Каждое её движение отдаёт грацией и достоинством. Правильная осанка с отведёнными назад плечами и высоко задранным подбородком совсем не соответствуют её должности в этом доме.

Ей бы носить наряды и драгоценности, как у хозяйки. Её бы они по крайней мере украсили. Но на Патимат лишь скромные золотые серёжки и ни одного кольца.

— Что-то с Ратмиром не поделил, — спустя секунду поясняет и присаживается напротив. Наблюдает за тем, как я ковыряюсь вилкой в еде.

Что-то не поделил. Скорее, кого-то.

Наверное, Русик ему высказал обиду. Интересно только, почему Сабуров-старший всё же решил отправить брата в ссылку?

— А ты чего не ешь? — выразительно смотрит на полную тарелку еды.

Патимат сразу сказала, что я могу есть всё, что захочу. Я распахивала огромный холодильник, смотрела голодными глазами на еду, а в горло ничего не лезло.

Думаю об Ане, и сердце кровью обливается. Плакать хочется уже оттого, что не имею возможности её защитить. Как всегда защищала.

Кусаю нижнюю губу, сдерживая эмоции.

— Аппетита нет, да и на тренировку снова нужно ехать. Не хочется на полный желудок заниматься.

Договориться с Патимат о том, что буду продолжать ездить в спортивную школу, оказалось совсем не сложно.

Она видела, в каком измождённом состоянии я возвращаюсь после тренировок, и не нагружала сильно. Хотя я чувствовала, что лафа вскоре закончится. Стоит хозяйкам вернуться в дом.

— А если узнает господин Сабуров? — стараясь изображать благоговение перед своим благодетелем, кротко поинтересовалась.

Патимат с первого дня смотрела на меня с лёгкой улыбкой. Будто знала обо мне больше, чем я о себе. Меня это смущало, и я старалась как можно меньше показывать ей свои эмоции. Но сомневалась, что достаточно хорошо их скрываю.

— Ратмир всё знает. Не переживай.

Вот тебе и ответ. И гадай, что это значит. У него тут везде камеры и жучки? Или моё расписание уже с ним согласовано?

Сам Сабуров в доме больше не появлялся.

А я ждала его. Не знаю почему. Мне было скучно без него. Сердце замирало каждый раз, когда через ворота заезжал автомобиль.

Думала о нём. Фантазировала о новой встрече. Что посмотрит на меня иначе. Ведь я красивая. Он не мог этого не заметить. Спустя пару недель синяки уже почти полностью прошли, я набрала пару килограмм и уже не напоминала узницу концлагеря.

Но его всё не было.

После произошедшего с Айратом организму требовалось время для восстановления. Стресс, страх, заточение сделали мои мышцы тугими. Деревянными. Тело вдруг стало непослушным. Обычно мягкое, как тёплый свежий мёд, вдруг словно засахарилось. Тренировки не давались.

Но умом понимала, что стоит явиться с повинной к тренеру. Следовало объяснить своё отсутствие.

Увидев моё раскрашенное лицо, Марина Юрьевна долго не могла прийти в себя. Просто смотрела на меня и не верила собственным глазам.

— Ты заявила в полицию? — почти шёпотом прозвучал вопрос.

Стало совестно, что обманываю человека, который верит моей лжи из раза в раз. Пусть даже мне порой было стыдно признаться в правде. Что живу почти в притоне, где собираются алкоголики.

— Нет, я даже лиц их не запомнила. Они избили меня, украли рюкзак и сбежали, — придумываю, опустив глаза в пол. Стыд. Сплошной стыд.

— Ох, Спичка, как же так? Несчастная девочка, что же ты бедовая такая у меня? — причитала тренер.

И взяв себя в руки, добавила:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ну ничего. Ты пока выздоравливай, на тренировки в таком состоянии я тебя пустить не смогу. Только после медкомиссии. Впрочем, тебе не привыкать.

Понимая, что тренер способна помочь с местом в общаге, пришлось рассказать всю неприятную историю, произошедшую между мной и отчимом.

Все эти годы я испытывала отвращение и гадливость оттого, что имею к нему какое-то отношение. Что моя родная мать додумалась связаться с таким человеком. Но это ярмо мне ещё придётся нести на шее какое-то время.