тем, что был он в этот период отнюдь не «божьим ангелом», а «трудным ребенком», росшим в атмосфере конфликта со своей семьей (и особенно с матерью) и отличавшимся агрессивным поведением в отношении окружающих. А история с его трехдневным самостоятельным пребыванием в Иерусалиме в возрасте 12 лет, может говорить о его склонности и способности жить вне семьи, — склонности, которая могла привести к тому, что в вышеописанной ситуации подросток-Иисус вполне мог, в один прекрасный день, попросту сбежать из дома.

И такой побег, такой поворот событий, не мог, разумеется, привести ни к чему хорошему. В Евангелии от Луки есть одна очень и очень любопытная притча, которую принято называть притчей о блудном сыне. Притчу эту рассказывает сам Иисус, и говорится в ней о достаточно печальной судьбе одного молодого человека, решившего как-то по собственной воле покинуть отчий дом. И хотя общий финал у этой притчи позитивен, все же она описывает, что очень горького горя этому молодому человеку пришлось нахлебаться просто, что называется, под завязку.

Может ли оказаться так, что эта притча является (если не в деталях — то в сюжетно-смысловой основе) автобиографической для Иисуса? Что ж, по меньшей мере, наши выводы об Иисусе, как о неблагополучном подростке, имевшем проблемы в семье (прежде всего — с матерью) и с окружающими, делают такое допущение вполне возможным. Кроме того, притча эта настолько необычна, настолько нестандартна по своему содержанию (и прежде всего — по содержанию своего финала), что полностью выдумать ее, едва ли кому-нибудь вообще и удалось бы!

Финал этой притчи настолько далек от стандартной морально-религиозной назидательности, что человеку, ни с чем подобным в своей жизни никогда не сталкивавшимся, невозможно не только самому придумать такую историю, но даже и всерьез принять ее из чьих бы то ни было уст. Я лично знал одного пастора (отнюдь не последнего человека в христианско-протестантских кругах Санкт-Петербурга), который публично, с кафедры своей церкви, отрекся от этой притчи, как от недостоверной, в виду ее очевидной, на его взгляд, вредоносности!

Финал этой притчи, в котором отец принимает своего сильно проштрафившегося сына с абсолютной любовью, не только никак не наказав его, но даже и не сказав ему ни слова осуждения, упрека или хотя бы поучения, мой знакомый пастор счел исключительно развращающим. Мораль этой притчи он счел абсолютно аморальной, поскольку она, на его взгляд, лишь пропагандировала безнаказанность, чем потворствовала легкомысленно-развратному отношению к жизни…

И саму эту притчу, и очень показательное отношение к ней этого пастора мы подробно рассмотрим в дальнейшем, в главе, посвященной установлению того, что же на самом деле представляло из себя подлинное учение Иисуса Христа. Пока же отметим то, что притчу о блудном сыне можно действительно рассматривать, как притчу, имевшую под собой именно автобиографическую основу, а не как некую поучительную историю, просто сочиненную Иисусом.

Как показывает опыт неприятия содержания этой притчи человеком, который был не просто убежденным христианином, но христианином, придерживавшимся взглядов протестантского фундаментализма о так называемой «непогрешимости Библии», притча о блудном сыне не укладывается в рамки обычного религиозного мировоззрения. Человек, убежденный, что Библия есть «слово Бога, верное в каждой букве», тем не менее, признает ложным довольно существенный отрывок текста этого самого «слова Бога», чем, конечно же, ставит себя в затруднительное положение, но, тем не менее, другого варианта он для себя не находит.

Он убежден, что Иисусу Христу такая притча просто не могла прийти в голову, и в этом лично я могу с ним только согласиться! Скажу больше — я думаю, что такая притча вообще никому бы не могла прийти в голову! Такую историю, какая описана в этой притче просто невозможно было бы выдумать — ее надо было обязательно пережить, причем пережить именно самому…

Вариант, что Иисус мог, скажем, просто услышать эту историю, эту притчу от кого-то, а затем лишь пересказать ее, не указывая первоисточника, так же маловероятен, как и вариант, что он все просто выдумал. Еще раз подчеркну, что только личный опыт переживания такого рода событий, дает возможность увидеть в такой истории не просто нечто «любопытное, но сомнительное» в плане нравственного значения. Только личный опыт позволяет, исключив всякие сомнения, уверенно передавать эту историю, как пример — ни много, ни мало, — проявления и действия совершенной любви самого Бога!

Вспомним моего знакомого пастора: он историю «блудного сына» не просто от кого-то услышал, он ее прочитал в Священном Писании, в книге, чтимой им, как «верное в каждой букве Слово Божье», где эта притча вложена в уста ни кого иного, как Иисуса Христа. И что? Не смотря на всю сверх-авторитетность источника, откуда он почерпнул данную притчу, этот человек категорически все отверг! Его пример весьма показателен в плане рассуждений о том, мог ли Иисус рассказать притчу о «блудном сыне», основываясь не на собственном опыте, а просто на чьих бы то ни было рассказах…

Нет, такую притчу, которую крайне маловероятно и выдумать самому, и принять всерьез, если просто когда-то от кого-то услышал, Иисус мог рассказать, только лично пережив если не все, о чем говорится в притче, то нечто к тому близкое, и это значит, что притчу о блудном сыне можно и нужно рассматривать, как драгоценное автобиографическое свидетельство самого Иисуса о самом себе!

Давайте прочтем сейчас эту притчу и посмотрим, что же сам ее автор сообщает нам через нее о своей жизни…

«У одного человека было два сына. Младший сказал отцу: „Отдай мне часть имущества, что мне причитается“. И тот разделил имущество между сыновьями. Через несколько дней младший сын, все распродав, уехал с деньгами в далекую страну. И там, ведя беспутную жизнь, промотал все, что у него было. После того, как он все истратил, в той стране настал сильный голод, и он стал бедствовать. Он пошел и нанялся к одному из местных жителей, и тот послал его в свое имение пасти свиней. Он уже готов был есть стручки, которыми кормили свиней, ведь ничего другого ему не давали. И тогда он, одумавшись, сказал себе: „Сколько работников у моего отца, и все едят до отвала и еще остается, а я тут погибаю с голоду! Пойду, вернусь к отцу и скажу ему: `Отец, я виноват перед небом и перед тобой. Я больше не достоин зваться твоим сыном. Считай, что я один из твоих работников`“. И он немедля пошел к отцу. Он был еще далеко, когда отец увидел его, и ему стало жалко сына. Он побежал, бросился