Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудные годы. Публичность. Богачи, бюрократы, фонды, банки, правительства, Лига, журналисты.
Добился.
Теперь — здесь. Но от прошлого избавления нет. И от тех видéний — тоже.
До примитивной модели параллельных пространств додумался самостоятельно. Время было — двадцать пять лет. Про Максима догадался тоже самостоятельно. Ни с одной душой догадками не делился.
Все.
Делайте, что хотите.
— И? — спросила Наташа, глядя на Устинова.
— Мне надо кое-что проверить, — тусклым голосом ответил тот. — Николай, необходим разговор впятером.
— Да будет тебе, Федюня, — устало проговорил Румянцев. — К чему теперь шифроваться? Запрошу связь с премьером, запрошу…
Он направился к выходу.
— Первым делом запись Ивану Михайловичу передать! — крикнул Устинов вслед. — Сами понимаете, — добавил он, обращаясь к остальным, наш… эээ… нашу беседу я записывал.
— Давайте-ка пока освободим гостя от этих украшений, — сухо сказал Максим, указывая на датчики, — вернемся в гостиную и, действительно, примем по капле… «Гленгойна» нет, извините уж, Джек, но «Коктебель» пятидесятилетней выдержки имеется.
19. Четверг, 25 мая 1989
— …Ваши предложения, подполковник? — спросил Чернышев.
Разговор происходил поздно вечером: политический градус в последние месяцы сильно повысился, и премьер постоянно пребывал в цейтноте. Террористические атаки фундаменталистов в Средней Азии, захват русских заложников в Тегеране, обвинения в коррупции при восстановлении Спитака, демонстрации республиканцев в Польше, растущая напряженность в Пекине — все это требовало времени, времени, времени. На проект «Игла» его оставалось совсем мало — но оставалось.
— Считаю необходимым, — четко ответил Устинов, — произвести тщательную проверку фактов, изложенных Керуэллом-Макмилланом, в части, касающейся его жизни до начала публичной деятельности. От момента рождения. Всё, включая пребывание в Азии. Особо — про шаровую молнию на севере Шотландии, вблизи побережья, в августе шестьдесят четвертого. Прошу содействия вашего высокопревосходительства — мне отсюда трудно организовать такую проверку.
Пауза.
— Распоряжусь, — сказал граф. — Еще?
— До окончания проверки считаю необходимым продлить наше гостеприимство. Легенда — сердечный приступ. Судья Макмиллан оправляется, но проходит реабилитацию на базе «Князь Гагарин».
Пауза.
— Если бы, — задумчиво проговорил премьер, — Судья Макмиллан и вправду отдал Богу душу вследствие сердечного приступа, многие проблемы разрешились бы сами собой… Впрочем, мгновенно возникли бы другие, и не уверен, что менее сложные. Простите, Судья. Полагаю, вы на связи?
— На связи, — бесстрастно откликнулся Джек.
— Господи… — прошептала Наташа.
Пауза.
— Нечего и говорить, что умерщвлять вас никто не собирается, — сказал Чернышев. — Можете не беспокоиться. В крайних обстоятельствах — только лишь фиктивно. Вы поняли меня, подполковник? Господин Макмиллан представляет для всех нас слишком большую ценность.
— Так точно, ваше высокопревосходительство.
Пауза.
— Действуйте. Материалы проверки будете получать по мере поступления. Коли все правда — предоставить господину Макмиллану полную свободу действий. На всякий случай, Судья, заранее приношу вам официальные извинения. Подполковник, еще вопросы?
Устинов встал.
— Ваше высокопревосходительство, считаю себя ответственным за вероятную неудачу операции в отношении Судьи Макмиллана. В связи с этим готов подать рапорт об отставке.
Пауза.
— Не морочьте мне голову, Федор Федорович, — сердито сказал премьер.
И отключился.
— Видно, устал старик, — прокомментировал Румянцев. — А ты, Федюня, на самом деле — не морочил бы ему голову. И нам тоже. Да и себе. Лучше вот что: я, пожалуй, наведаюсь к генералу — негоже командование базы в неведении держать, — а ты сделай милость, свяжи Судью с Первым. Так, Джек?
…Получасом позже командующий базой генерал от инфантерии Гурко 4-й сидел у дивана, на который уложили Судью, сокрушенно качая седой головой:
— Ай-яй-яй! Ай-яй-яй, голубчик! Как же это? Еще удача, что тут вас прихватило, на базе. Но, — всполошился он вдруг, — Николай Петрович, дружок, надо же уважаемого гостя в наш госпиталь перевести!
— Нет необходимости, — сказал Макмиллан. — Более того, нецелесообразно. До утра лучше здесь. В покое.
— Я непременно сейчас же врача… прикажу… Ну, хорошо, хорошо, не волнуйтесь, никто к вам даже не войдет. Просто подежурит, вон там, в прихожей. Хорошо? Прошу вас, а то меня самого удар хватит.
— Хорошо, — нехотя согласился Судья.
— Сапожников, дружок, распорядись, — сказал командующий маячившему у дверей адъютанту. Тот наклонил голову и выскользнул из апартаментов. — А вы ведь, — вспомнил генерал, — вскорости Землю посетить собирались? Ай-яй-яй! Придется обследоваться по полному циклу, иначе я прикажу, чтобы вас в корабль не пускали! Завтра и начнем, хорошо?
Макмиллан едва уловимо вздохнул и повторил:
— Хорошо. Вот только Первое…
— Положитесь на меня, Джек, — твердо сказал Устинов.
Судья закрыл глаза.
— Отдыхайте, отдыхайте, — понизил голос Гурко. — А вас, Николай Петрович, — добавил он совсем уже шепотом, — попрошу проследить тут за всем… во всех отношениях…
— Не извольте беспокоиться, Александр Валерьянович, прослежу, — тоже шепотом заверил генерала Румянцев.
20. Пятница, 26 мая 1989
Утром Судью перевезли в госпиталь базы.
— Я вас провожу, Джек, — сказал Устинов, когда Макмиллана водрузили на каталку.
— Начинаем в десять, — напомнил Румянцев. — Впрочем, сегодня никто из вас мне не требуется. Если только сами желаете…
— Да я с Джеком недолго, — ответил подполковник.
В десять часов вся группа Румянцева собралась в лаборатории. Максим и Федор устроились в углу. Наташа, присев на корточки рядом с Жуликом, гладила его по спине. Пес дрожал — что-то чувствовал, — но хвостом вилял исправно.
Подошел Румянцев. Наклонился, положил руку на плечо Наташе, сказал:
— Пора.
Потрепал собаку по загривку, кивнул ассистентам.
Наташа села рядом с Максимом, вцепилась в его локоть. Максим накрыл ее ладонь своей.
На Жулика навесили полный комплект датчиков. Румянцев, бормоча что-то успокаивающее, завел пса в камеру. Опустилась перегородка.
Профессор сел к своему вычислителю.
— Все на местах? — спросил он.
Ассистенты, один за другим, откликнулись: «На месте… На месте… На месте…»
— Свет, — сказал Румянцев.
Лампы, освещавшие лабораторию, потускнели.
— Установка?
— Готова, в норме, — отозвался один из помощников.
— Приборы?
— Готовы, в норме.
— Объект?
— Готов. Дрожит, но готов.
Румянцев застыл. Потом начал отсчет:
— Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один.
Наташа широко распахнула глаза, Максим, наоборот, зажмурился.
— Поток!
Раздался мощный удар грома. Лабораторию тряхнуло.
Потом всё
