Новый день. Наконец, площадка. Она выглядит как большое, покрытое кочками, прыщавое поле, наспех побритое от снега — кое-где ещё в ошмётках его пены. Посреди поля торчат несколько волосин — металлические штыри. Ближе к дороге мелкая щетина редких колышков — видимо, граница зоны потенциального роста.

Вдалеке валяется отцепленный от бульдозера ковш.

Всё.

Нет. Ещё над этим колышутся бурые тучи.

Никита переводит задумчивый взгляд с площадки на проводника. Тот радостно кивает:

— Сейчас всё будет!

Никита не понимает. Чего это он радуется? Что будет? Они ещё куда-то поедут? А это тогда что и зачем?

В пейзаж врывается тюнингованная до полного неузнавания «Нива» с колёсами, в которые будто вкололи ботокс. Из «Нивы» десантируются двое широколицых. Братья Гримы.

Здравствуйте-здравствуйте, Мирон Сергеевич-Сан Саныч-Никита Павлович, пройдёмте на площадку. Площадку? Конечно. Вот тут вот будет находиться первая вышка, ведётся стыковка металлоконструкций. Вы же знаете про уникальные замковые соединения? Никита что-то слышал. А, точно!

Всплывает воспоминание, как на экране в красноярском горсовете идёт презентация концепт-проекта. На рисунке — прямоугольник с выходящими в противоположные стороны параллельными линиями. Подпись: «Уникальное замковое соединение академика В. С. Ахмадуллина». Запыхавшийся от энтузиазма официальный мужик убеждает срочно организовать производство этих самых замков на опытной площадке. Спикер горсовета вежливо и с достоинством кивает и высказывается в том ключе, что начальство (он даже говорит «начальник») из крайадминистрации прислало, надо с ответственностью. Кто-то спрашивает: может, выслушать самого этого Ахмадуллина? А то не всё понятно по картинке. Спикер хмыкает: чем больше Ахмадуллин расскажет, тем выше поднимется стоимость его услуг. Картинка уже стоит 350 что ли тысяч долларов. Главное, улыбается он, я вам по секрету скажу, — это фамилия академика. Мировое имя стоит дорого, кредиты будет получить не проблема. А видя такую сильную команду, заинтересованную в реализации проекта, можно не сомневаться, что она и сама справится. Кто-то из депутатов интересуется: а что должны скреплять уникальные замковые соединения? Спикер говорит: всё что угодно; представитель сильной команды в тот же момент отвечает, что водопроводные трубы. Слышит спикера и поправляется: любые трубы.

И что, интересуется Никита, используете, значит, замки? А как же, отвечают ему. Все соединения конструкций выполняются с учётом.

Думаете, авиатрасса здесь в самом деле будет?

Мирон Сергеевич-Сан Саныч хитро смотрят на Никиту. Будет, а как же. Хотите поучаствовать? Поучаствовать, удивляется Никита. Как?

А вот давайте вы прикопаете один из фундаментов. Символически. У нас и лопаты есть.

Никита берёт лопату, ощущая себя Паниковским, который уже всё понял про золотые гири, но продолжает их для виду пилить. Взвешивает её в руке, смотрит на пустое поле. Слушайте, ерунда какая-то. Возвращает лопату, но местные его уже сфотографировали. «Журналист „Улицы Ленина“ принимает участие в строительстве „Полярного моста“», понимает он. Ну-ну.

Он пару раз пинает разрыхлённую землю (это ж её отогревать специально для него надо было) и уходит к машине. Похоже, это финал квеста в Игарке.

Никита пишет Альфу: «Вышек так и не видел. Здесь их нет». Альф прочитывает, но не отвечает.

Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк. Снова администрация. Первого — с которым разговаривал раньше — нет. Теперь — зам.

А как получилось, что работы всё ещё не начаты, хотя по бумагам станции запросно-ответной системы уже полтора года строятся?

Ну как не начаты? Тендеры, подготовка площадки, закупка оборудования, это же всё тоже время, правильно? Да, есть отставание от графика, но мы нагоним в течение следующего года.

Когда я сюда летел, мне сказали, что система построена.

Так она и построена. Есть уверенное понимание, как дальше пойдёт процесс. Вы, кстати, обедали?

Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк.

Перелёт из Игарки в Стрежевой с двумя пересадками. Сильно растрясло и мутит. Холодная коробка аэропорта. Два пожилых встречающих в одинаковых седых усах: водитель и помощник мэра.

Вечер. Ужин. Ночь. Завтрак. Администрация. Как хорошо, что вы об этом напишете.

Забор, за которым лежат какие-то железные окаменелости.

— Вот здесь, — гордо машет рукой провожатый.

— Что здесь? — интересуется Никита.

— Система связи.

— Готова?

— Настройки осталось только прикрутить.

— Давайте откроем.

Провожатый смотрит на Никиту взглядом, в котором смешались презрение и испуг.

— Да вы что? Там же излучение!

— Какое излучение? — устало переспрашивает Никита.

— Магнитное!

Да-да, говорит Никите позже выданный в пользование чиновник, глава местного Чеготонадзора, излучение. Мы специально ограждаем.

— А как же эти прекрасные люди, которые там работают?

— Так у них особое оборудование, особая защита…

— Особый резон… — подсказывает Никита.

— Что?

— Ничего. А вот знаете, я был на других площадках, и там такой проблемы нет, мне всё показали.

Чеготоинспектор улыбается. В этой улыбке чётко читается понимание того, как тут, в этом проекте, всё устроено. А значит, того, о чём говорит Никита, не может быть. Собственно, и самого Никиты не может быть. А раз он есть — значит, кто-то разрешил.

— Не думаю, — ласково воркует инспектор.

Никита фотографирует телефоном забор.

Щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк-щёлк.

Смерш

В аэропорту Никита сразу по прилёту вызвал такси.

Поймав на ленте чемодан, он пошёл к выходу, размышляя, как лучше простроить день. Сейчас домой, душ и писать, потом в Серый Дом и повидать Ленку. Или послать Селиванова и поговорить с ним, например, завтра? Или устроить себе сегодня выходной? Последний план казался самым провальным — со всех сторон выступят против. Да и сам себе покоя не дашь.

На улице прилично лило. Никита со вздохом застегнул до подбородка куртку и набросил капюшон, лезть за зонтом в чемодан не хотелось. Да потом и в машине его как обычно никуда не приткнёшь.

Он прошёл от дверей терминала примерно половину пути до забора, за которым должны были прятаться такси, когда зазвонил телефон.

Он ответил не глядя, морщась от стегающей по лицу воды и радуясь, что не пожадился на непромокаемый чехол для своего айфона.

— Да!

— Голову налево поверни, — сказала Ружинская.

Он действительно пропустил её «Ровер».

Лена выскочила из машины, обняла его, не обращая внимания ни на дождь, ни на увещевания, что, мол, дождь.

Он запрыгнул на пассажирское.

Хотел сказать: «первый хороший сюрприз», но сказал:

— Крутой сюрприз.

Ружинская хмыкнула — и отправила «Ровер» на взлёт.

В машине играл Боуи. «I’m afraid of Americans!», — перебрасывались друг с другом страхами мистер Зигги и Трент Резнор, и казалось, что этот остроактуальный трек написан по заказу какой-нибудь «Russia Today» — для того, чтобы звучать всегдашней подложкой к прайм-тайму.

— На что было похоже? — спросила Лена, поглядывая, как Никита уставился в одну точку — куда-то влево-вверх. — Мрак, тлен?

— А там есть следующая градация?

— Тлен-хардкор? Мрак-пиздец?