Я заправила короткую прядь за ухо.

— А спать?

Он улыбнулся.

— Попробуй. У меня не получается, пока не станет доодури скучно.

Я снова запустила кусочком смолы в трубу.

— А почему мне не нужно есть?

Барнабас повернулся ко мне.

— Этот твой камень излучает энергию, а ты еепоглощаешь. Греешься в ней. Остерегайся ясновидящих. Они решат, что тыбесноватая.

— М-м-м, — промычала я. Интересно, в церкви мнесмогут объяснить, что на самом деле происходит? Но ведь насчет мрачных жнецовони ошибаются, выходит, знают не так много, как им кажется.

Я вздохнула. Сижу на крыше со своим ангелом-хранителем —белым жнецом. Чудно, Мэдисон! Может ли моя жизнь — вернее, смерть — еще сильнеезапутаться? Я медленно провела пальцем по камню, который поддерживал во мне этостранное существование. Что же теперь делать? Ходить в школу. Делать уроки.Быть с папой. Стараться понять, кто я и в чем мое предназначение. По большомусчету, мало что изменилось, только вот теперь я не ем и не сплю. И у меня естьпроблемы посерьезнее, чем черный жнец, который за мной охотится. И еще у меняесть ангел-хранитель. И по всей видимости, жизнь продолжается, хотя я больше ине часть ее.

Барнабас внезапно поднялся, вытянулся во весь рост — чернаятень на фоне звезд. Я обернулась.

— Пойдем, — он протянул мне руку. — Мнесегодня больше делать нечего, скучно. Ты же не из тех, кто вопит по любомуповоду.

«Вопит? И куда пойдем?» — успела подумать я, но выдавилатолько:

— Не могу. Ни шага из дома, кроме как в школу, пока нерасплачусь за платье. — Но тут же улыбнулась и взяла Барнабаса за руку. Онпомог мне подняться. Если уж стараниями Рона папа забыл про мою смерть,Барнабас как-нибудь да отмажет меня за побег из дома на пару часов.

— Ну, с твоим домашним арестом я поделать ничего немогу, — сказал тот, — но там, куда мы отправимся, тебе и не придетсяни шагу ступить.

— А? — запнулась я и замерла, почувствовавдвижение у себя за спиной. — Эй! — Это Барнабас обнял меня однойрукой. Но возмущение мое тотчас растаяло — нас внезапно окутала серая тень.Пахла она совсем как мамина пуховая подушка. Барнабас сжал меня крепче, и моиноги оторвались от крыши…

— Черт возьми! — воскликнула я. Под намиразворачивалась земля, черная с серебром в лунном свете. — У тебя что,крылья есть?

Барнабас засмеялся. В животе даже заныло, и мы поднялись ещевыше.

Может… может, в конце концов, все не так уж и плохо.

— Прости. Не вышло у нас с тобой красивой сказки сосчастливым концом, — проговорил мужчина, сжимавший ее горло. Он улыбался,пристально глядя ей в глаза.

— Если ты решил меня убить, то нельзя ли сделать этопобыстрее? А то мне, знаешь ли, как-то… дискомфортно.

— Что именно тебе не нравится? Мои руки у тебя на шее?Или осознание того, что ты всех подвела…

— Я никого не подвела.

— …причем далеко не впервые?

Она плюнула ему в лицо.

— Ого, а ты у нас с огоньком. Не теряешься. Знаешь, этатвоя черта всегда меня восхищала. Думаю, при других обстоятельствах мы быпрекрасно поладили. Жаль, не сложилось.

Она предприняла последнюю отчаянную попытку высвободиться,вцепившись сначала в пальцы, сжимавшие ей горло, потом в предплечья…Бесполезно. Он даже не поморщился. Ее руки бессильно упали.

Он наклонился, обдав ее своим дыханием.

— Последние пожелания будут?

— Купи ментоловую жвачку для свежего дыхания. Тебе явнобудет нелишне.

Он рассмеялся и сжал пальцы так, что они сомкнулись.

— Прощай.

Следующее мгновение она видела только его поблескивающиезрачки. Потом раздался отчетливый хруст, она почувствовала, что падает на пол…и вокруг стало темно.

За восемь часов до этого…

«Соблазнительная девушка, без сомнения, знает, что молчание— золото. Но! Не дольше четырех секунд. Потому что если молчание длится дольше— добро пожаловать, госпожа Неловкая Пауза».

Миранда прочитала параграф, насупилась. Вновь углубилась вкнижку.

«Если ты чувствуешь, что пауза явно затянулась, предложи емучто-нибудь. Что угодно. Пусть даже совершенно банальное! Простенькое: «Орешковхочешь?», произнесенное с игривой улыбкой, мгновенно разрядит ситуацию. Помни,лукавство и обаяние — всегда в одном флаконе!»

Доверие Миранды к новоприобретенному сокровищу — «Какзаполучить — и поцеловать! — парня твоей мечты» — стремительно таяло.

В этот теплый июньский вечер она стояла, прислонившись кчерному лимузину, на парковке для встречающих муниципального аэропортаСанта-Барбары и вспоминала восторг, охвативший ее у полок в магазине. Книжкавыглядела точь-в-точь как материализовавшаяся мечта про«…и-жили-они-долго-и-счастливо». Ну кто устоит перед соблазном узнать «Пятьправил мимики, которые изменят Вашу жизнь!» или «Тайны тантры языка, известныелишь мастерам дао»? Однако, посвятив массу времени выработке Обаятельной Улыбкии ежедневному медитативному поглощению винограда (на каждую виноградинку — неменьше получаса), Миранда сильно засомневалась в чудодейственности предложенныхметодов. Это было далеко не первое ее разочарование в книжках из серии «Помогисебе сам». Перед «Парнем твоей мечты» была «Хватит тянуть время!», а еще раньше— «Заведи себе друзей». И то и другое оказалось в итоге полной ерундой. Но наэтот раз слишком высоки были ожидания. И жестокое разочарование не заставилосебя ждать. Некстати вспомнилось недавнее замечание лучшей подруги. Кензиобъявила, что старшеклассница, которая, влюбившись, ведет себя, как Миранда,явно нуждается в квалифицированной психологической помощи.

Девушка пробежала глазами еще несколько строк: «Ты можешьвместо ответа повторить его собственный вопрос. Не забудь слегка приподнятьодну бровь, будто на что-то намекаешь. Или возобнови разговор каким-нибудьостроумным замечанием. Например, ты говоришь: «Мы что, попали в магазиншкольных канцтоваров?» Он: «Нет, а что?» Ты: «Просто ты классный!» Есликанцтовары тебя не устраивают, можешь воспользоваться следующей формулой,которая никогда еще никого не подводила. Ты: «На тебе что, авиационные штаны?»Он: «Нет, а что?» Ты: «Просто задница у тебя…»

— Привет, мисс Кисс.

Миранда подняла глаза и уперлась взглядом в мужественныйподбородок и смуглые щеки младшего сержанта полиции Калеба Рейнолдса.

Вот уж действительно зачиталась, раз он сумел подойти такблизко, а она даже не обратила внимания на звук его сердцебиения. Стук былособенный, характерный, с легким эхом после каждого удара. Чем-то напоминалритм «раз-два-три, ча-ча-ча», о котором Миранде поведал очередной шедевр подназванием «Ты можешь танцевать!» (Надо сказать, и этот опыт обернулсяграндиозным провалом.) Наверное, в старости столь необычный сердечный ритм ещедаст о себе знать, но пока сержанту было двадцать два, и ничто не моглоудержать его от частых посещений спортзала, если судить по грудным мышцам,плечам, предплечьям, запястьям…