– Он сел за ужасные преступления еще до моего рождения, и хотя СМИ вспоминают об этом до сих пор, они практически не делятся информацией о самом Джонатане. Хочу услышать историю из первых уст.

Одри задумчиво кивнула.

– Понятно. Хорошо, я пойду с вами. Все равно нечего делать.

– Что, тоже хочешь послушать? Кошмары сниться не будут? – Напряжения и недовольства Рейн ничто не выдавало. Она оставалась с сестрой такой же, как и всегда – бесстрастной и закрытой. Голос ее звучал так, словно Рейн говорила с посредственным солдатом, о котором забудет уже через минуту.

Одри встала рядом с Сашей.

– Когда работала в психушке, я такое слышала, что меня уже ничем не удивить.

Они зашли в лифт.

– Кстати об «удивить», – начала Рейн. – Как там твоя протеже-каннибалка?

– Челси? В пытках ей нет равных, – испытывающий взгляд Одри на мгновение задержался на Саше, – и если уважаемый принц не соизволит раскрыть рот в ближайшее время, он убедится в этом лично. Ее жертвы очень боятся не столько ранений от ножа и хождения по кристаллам соли с вырезанными стопами, сколько быть живьем съеденными человеком. Это навевает на них невыразимый ужас. – Она вновь взглянула на Клюдера. – Даже самые стойкие вопят так, что можно оглохнуть, и захлебываются в собственном крике, моля о пощаде.

– Не сомневаюсь в этом, – не без усилий сдержал волнение Саша.

– Она пока учится жить с нами в мире, но кое-кому из солдат уже успела отгрызть мясо с руки.

– Слышала. – Рейн почувствовала, как крутит живот: фантазия у нее была богатая. – Но я больше о том, как ты уживаешься с ней. Вы ведь спите в одной комнате.

– На ночь на ее шее включается датчик движения. Если она подойдет ко мне ближе чем на три метра, сработает сигнал, который меня разбудит, а ее ошейник сожмется и задушит ее.

– Все предусмотрели, – подытожил Саша.

Лифт остановился. Дверцы разошлись в стороны.

– Зачем нам вообще псих вроде нее? – Рейн пропустила Сашу вперед, продолжая держаться за его руку.

– Затем, что, как я и говорила, она навевает на людей, из которых мы выпытываем информацию, животный страх, и они выдают все, что знают.

Джонатан сидел в одной из ближайших к лифту камер. Он сидел на полу все в той же тюремной робе, забрызганной кровью застреленной подруги, и подкидывал грязный резиновый мячик. Сашу пробрал холод, стоило вспомнить, как он провел в одной из таких камер два месяца с перерывом на пыточные и душ. Условия, в которых благодаря Александру его держали сейчас, были райскими по сравнению с подземной стеклянной камерой.

– Я буду очень признателен, если вы позволите поговорить с ним с глазу на глаз, – как можно мягче попросил Саша.

– Исключено, – тут же отрезала Одри.

– С закованными в наручники руками я не смогу сбежать от вас. Если дернусь, то просто стреляйте в ноги. И при такой звукоизоляции вы услышите каждое наше слово.

Подобная уступчивость и выставление собственных слабостей удивили Одри. Она нахмурилась, но одобрительно кивнула и положила руку на рукоять пистолета в кобуре.

Рейн подошла к панели камеры Джонатана и включила для него обзор за стеклом, после чего вместе с сестрой отошла к лифту. Мужчина вздрогнул и медленно поднялся с пола.

– Приятный сюрприз. – На его щетинистом лице расплылась улыбка. – Чем обязан, Ваше Высочество? Я настолько понравился вам, что вы решили прийти ко мне за продолжением?

– Радуйся, что я не позволил Александру пристрелить тебя, – надменно напомнил принц.

– Я должен вас поблагодарить? Мне известны разные способы сделать это.

Саша незаметно сглотнул. До чего же мерзкими могут быть некоторые люди. И даже людьми их сложно назвать. Такие гадкие, когда чувствуют себя в безопасности, и такие жалкие перед лицом смерти.

Он продолжил холодно:

– Я пришел не флиртовать с тобой, а задать пару вопросов.

Джонатан сел по-турецки.

– Вы меня заинтриговали. И что вас интересует?

– Для начала мне нужно твое полное имя.

– Джонатан Гибсон.

Саша подошел ближе и произнес тише:

– Мэриан Дин. Помнишь его?

Джонатан больше не улыбался.

– Конечно. Причина моих двух пожизненных.

– Не прибедняйся. Он был не единственной твоей жертвой.

– Да, бывали разные люди. – Джонатан медленно покачал головой. – Но Мэриана я даже в глаза не видел.

– Что ты имеешь в виду? – почти прошептал принц.

Тихий смешок Гибсона перерос в негромкий смех.

– Почему вас это так интересует? Да, в то время его смерть наделала шуму, но он погиб еще до вашего рождения. В году так…

– Отвечай на вопрос.

Джонатан облизнул сухие губы и положил руки на колени.

– Говорят, он был родом из небогатой семьи. Мальчишка был прелесть, отрицать этого нельзя, но я его не убивал. Сложилось такое впечатление, словно кто-то решил выдернуть его из привычной линии жизни и объявить о его убийстве. А тут так некстати я, готовящийся быть приговоренным до конца жизни гнить в тюрьме за то, что дал волю своим желаниям. Так что его смерть, если она, конечно, была, повесили на меня. – Мужчина пожал плечами, продолжая смотреть в пол и грустно улыбаться. – И в сумме у меня три пожизненных. Как жестока порой бывает жизнь.

– Тело нашли в парке.

– Вот именно. В парке. В месте, в котором днем полно людей. Ночью его патрулирует полиция, а соседние здания увешаны камерами. Как вы себе представляете избавление от тела в одном из самых людных мест города? И было ли это тело Мэриана вообще?

Саша не хотел признавать, но Джонатан был прав.

– Полагаю, ты считаешь, что отпечатки твоих пальцев на мешке подделаны.

– А как же? Богом клянусь, я бы ни за что не поднял руку на парня, не то что убить его! Мы же буквально исчезающий вид. За наше убийство можно встрять в тюрьме надолго.

– А женщин, значит, убивать можно?

– Их же много. Одной больше, одной меньше.

Саша сжал кулаки.

– Независимо от пола или количества, они в первую очередь люди. И ни одно убийство ни в чем не повинных, ни одно насильственное действие не должно иметь оправданий. Может, ты осужден несправедливо в случае одного преступления, три пожизненных для тебя, как и для всех подобных тебе – милосердие. В другие времена тебя посадили бы на электрический стул.

Джонатан усмехнулся.

– Скажите, Ваше Высочество, а чем мы отличаемся от солдат вроде тех, которые ждут вас? Знаете, чем? Договоренностью и алчностью. Тем, что они заранее за плату договариваются об убийствах. А как именно они будут это делать, решать им. Согласитесь, психически здоровый мирный человек никогда не убьет ради наживы. Так что вы, Ваше Высочество, политики и просто все, кто имеет финансовую возможность, пользуетесь услугами таких же психов и преступников, как я. Только еще в придачу жадных и совершенно бессовестных. Да, у меня есть свои пороки, как и у любого человека на этой земле, включая вас, принц. Глубоко в душе я знаю, что мой послужной список не делает мне чести, – он повернул голову в сторону настороженных Рейн и Одри, – но я, по крайней мере, никогда даже пальцем не трогал детей. А сколько убьете их вы во время этой войны?