«Копии», – решил было он, как вдруг, вдали от картин, чьи оригиналы хранились в музеях, в глаза ему бросилось полотно Микеланджело да Караваджо «Юдифь и Олоферн», одиноко освещаемое настенной лампой.

Александр остановился, чтобы лучше разглядеть картину. В памяти всплыли отрывки из уроков искусства: девятнадцать лет назад картину купил неизвестный коллекционер за сто пятьдесят миллионов евро. И тайным покупателем, вероятно, оказался либо хозяин поместья, либо его щедрый друг.

Согласно легенде, Олоферн напал на иудеев и пытался заставить их поклоняться его богу. Преданная лишь истинному богу и не желавшая покориться, вдова Юдифь заслужила доверие Олоферна, а затем, когда он уснул пьяным, обезглавила его и вернулась в родной город, тем самым в одиночку освободив свой народ от натиска язычников.

«Ты явно была смелее меня, Юдифь. Но, к счастью, человека, который хотел лишить меня свободы, больше нет» – лишь подумав об этом, Александр почувствовал, как в груди у него на мгновение кольнуло от тоски.

Наконец его привели к высоким дверям из голубой эпоксидной смолы, скреплявшей куски черного дерева. Служанка постучалась и, не дожидаясь ответа, открыла дверь перед королем. В темной гостиной с задвинутыми шторами только круглый столик был хорошо освещен двумя стилизованными под факелы лампами из позолоченного дерева. Мягкий теплый свет лежал на двух креслах, стоящих друг напротив друга, и диване между ними, на котором с важным видом, закинув ногу на ногу, восседала женщина.

Александр не желал верить своим глазам. Сдерживался от соблазна хорошенько их протереть, чтобы призрак сестры, плод его помутневшего от потрясений сознания, исчез, уступив место какой-нибудь незнакомке. Но призрак вдруг заговорил:

– Здравствуй, брат.

Два месяца невольный король пытался похоронить в темных уголках памяти ее голос, облик, злорадную улыбку и воспоминания о зле, сотворенном ею. И вот, всего после двух слов, все это, накопленное годами, за раз обрушилось на него беспощадной волной. Снова не вздохнуть полной грудью. Снова жить в тюрьме из угроз. И ведь он даже не успел насладиться свободой: похороны, давление Тайного Совета и ноша короля, которую они на него взвалили, заполнили его календарь вплоть до дня коронации.

Все это кошмарный сон. Нет, она не может быть здесь!

– Разве ты не рад мне? – Делинда встала и направилась к нему.

Каждый стук ее каблуков можно было сравнить с тиканьем часовой бомбы. Страх и слабость парализовали Александра. Он не нашел в себе сил даже для притворной улыбки. Застыл, словно беззащитный, смирившийся со своей участью зверек в ожидании смерти. Невыносимое осознание происходящего медленно подкрадывалось к нему. Александр отрицал его до последнего, пока сестра не обняла его.

– Давно не виделись, правда? – шепнула она ему на ухо.

Слезы беспомощности скатились по его щекам. На мгновение из остатков его храбрости и нежелания возвращаться к жизни марионетки родился вопрос: «Почему я не могу убежать прямо сейчас? Почему не могу убить ее? Это же, черт возьми, единственный для меня выход – покончить с ней. Или покончить с собой». И в ответ тело вспомнило последствия отравления, разум – муки безволия и отсутствия выбора, шантажа и неспособности противостоять чужой воле. Круг его несчастной жизни вновь замкнулся. И из него не существовало выхода.

Александр не был готов принять это так просто. Он оттолкнул от себя Делинду, и та увидела в его блестящих от слез глазах уязвимость и страшное бешенство.

– Что тебе от меня нужно?!

– Смотрю, ты сразу решил перейти к делу.

– Может, потому что еще ни разу за всю мою жизнь ты не была добра ко мне по-настоящему?! Может, потому что прикрывалась добротой и ложью, чтобы воспользоваться мной?

Александр чувствовал себя в ловушке. Впервые в жизни его так неотступно атаковало желание сбежать. Впервые он увидел в этом единственный путь к освобождению. Он больше не верил в то, что однажды хотя бы приблизится к заветной мечте – к свободе вдали от дворца и жизни с любимым человеком. Ничего из этого он не мог получить. Веры в это больше не осталось. Лишь одно желание поразило его разум и засело в голове: пустить себе пулю в висок. Лучше умереть, чем вернуться к жизни, с которой он успел распрощаться.

– Ты не в себе, – продолжала Делинда. – Расслабься. Давай поговорим спокойно.

– Спокойно?! Может, сразу начнешь угрожать мне или шантажировать?! – Александр вдруг понял, что никогда не владел своими эмоциями, а лишь выбирал способ их выражения. Сейчас же страх затуманил его глаза, и он больше не видел возможности выбора. Он чувствовал, как медленно сходит с ума, походя на капризного ребенка, которому предстояло сделать то, чего тот совсем не хотел.

– Как ты себя ведешь, черт возьми? – повысила Делинда голос.

Но Александр уже не мог воспринимать ее слова. Воспоминания о муках, причиненных Делиндой, снова всплыли в памяти. Нечеловеческих сил и терпения ему стоило годами выносить ее капризы и исполнять ее прихоти, наплевав на собственные желания. От одной мысли, что это повторится вновь, он хотел кричать до потери голоса.

– Почему, скажи мне, ты просто не можешь оставить меня в покое?! Инсценировала свою смерть? Ну и пожалуйста. Что бы ты ни задумала, не вплетай меня в свои грязные планы! Я устал от этого, слышишь? Я больше не…

Раздался звон увесистой пощечины. Александр замер с горящей щекой. Слезы застыли в его широко раскрытых глазах. Делинда потерла руку. Лицо ее не выражало ни злости, ни сочувствия. Ей словно было наплевать на услышанное, и она просто хотела заткнуть «фонтан откровений» брата.

– Совсем из ума выжил? – заговорила она тихим голосом. – Что за истерику ты устроил? Разве это достойно короля?

Она вернулась к диванчику, взяла конверт и высыпала его содержимое на стол.

– Подойди.

Неуверенными шагами Александр приблизился к столу.

– Ты прав. У меня действительно есть план. И ты можешь не участвовать в нем. Это твое право. Но что-то мне подсказывает, что ты согласишься на мое предложение.

В безмолвном ужасе король уставился на фотографии, лежащие перед ним. Он схватил снимки, будто хотел убедиться в их реальности. Раскрыл рот, но от постыдного страха не мог найти слов, чтобы высказать свое возмущение.

Делинда рассмеялась и взяла одну из фотографий, на которой Александр сливался с Каспаром в поцелуе на берегу в ночь его дня рождения.

– Наши родители в гробу переворачиваются. – Ее хихиканье переросло в заливистый хохот. – О-о-о, знали бы они, чем закончится твое «мужское воспитание» от настоящего мужчины. Как хорошо, что они до этого не дожили, ха-ха-ха!

– О-откуда?.. – Александр задыхался от нахлынувших чувств.

– Ты правда думал, что после всех твоих побегов я не приставлю к тебе человека?

– Каспар бы его заметил.

– Она следила на расстоянии. Ее бы никто не засек. – Делинда закинула ногу на ногу и продолжила вдумчиво: – Ты правда его любишь? Или просто гормоны заиграли? Хотя, вспоминая, как ты за него заступался, я прихожу к выводу, здесь нечто большее, чем обычное влечение. Но все равно, судя по рассказам моей наемницы, Каспар вел себя отчужденно. Так, словно ты не был ему интересен. Больно, наверное.