Похоже, качка становилась привычной, потому как никто никуда теперь не повалился. Более того, Карина со своим напарником скользили сейчас по мокрой палубе к нам на помощь. Крен на нос оказался им на руку, хотя пошатывающаяся парочка чуть не пролетела мимо нас.

— Держись, — ухватил я за руку легионера. В плечи ему вцепилась Карина. Глаза воительницы сверкали, и в них я не заметил ни грамма страха.

Китаец, наконец-то, управился с замком, и мы вчетвером быстро устроили зачехленные орудия в темноте оружейки.

Сухогруз тем временем стал карабкаться на очередной вал. Карина, как закончили, промаячила, мол, уходим и, не дожидаясь ответа, мы ускользнули с ней в каюту.

— Тебе делать нечего? — попытался я урезонить воительницу, однако девушка лишь презрительно хмыкнула.

— Сам погибай, а товарища выручай, — назидала она, стаскивая с себя промокшую насквозь куртку, — Заваруха объединяет. Теперь чего не коснись, эти двое сначала подумают, прежде чем нас с тобой рассчитать. Хочешь оказаться на Серёгином месте? — Наклонилась она ко мне. — Его рейтинг в подобной компании всегда невысок. Для начала он их сывороткой переколол, теперь нос от общения воротит. Ты чего на палубу не вышел? — наехала она на программиста. Тот ничего не ответил, молча собирая зарядное устройство. — Вот видишь, — безнадежно махнула рукой девушка, — Это для нас он свой, а для них неизвестность полная, а со штурмовиками так нельзя. Они с неизвестностью в первую очередь расстаются…

Я еще честно пытался урезонить Карину беременностью и ее ненужной смелостью, но та лишь отмахнулась, мол, для ребенка все, что не плохо — то и хорошо.

— Пускай привыкает, — сдернула майку воительница, абсолютно не стесняясь присутствия посторонних и «выпустив на волю» свою маленькую красивую грудь.

В это время как по заказу дверь еще раз хлопнула, и внутрь завалился Рубан, оттарабанивший время своего караула на камбузе.

— Во бля… — вытаращил он глаза на Каринину обнаженку, — Стриптиз?

— Ага, — набросила на плечи мою майку девушка, — Пятьдесят патронов и можешь даже потрогать…

— Драконишь? — отвернулся Саня и потащил с себя мокрую разгрузку, — Надо было мне хоть филипинку какую с собой прихватить…

— А жил бы ты с нею здесь? — абсолютно искренне удивилась Карина, — Нам и вчетвером здесь хуже плацкарта — ни уединиться, толком ни помыться…

— Разобрались бы, — не сдавался Саня, — Вы в караулах — а я бы тут де-жу-рил…

* * *

Караулы — да. Новый график оказался теперь более жестким. По старой памяти первых дней мы прибрасывали себе часа четыре отдыха-сна, но, оказалось, нужно было меньше «гарцевать», потому как, минут через тридцать к нам снова завалился Лёва.

— Развод! — с порога гаркнул он. — Хитрый на камбуз, Карусель с Фэйсом на мостик.

Кроме Карины, никто-ничего не понял.

— Окрестили? — вдруг удовлетворенно потянулась она, — Чего так рано в караул — график сместился?

— Вы теперь как все, — гукнул Лёва, — Привыкайте. Две минуты на сборы. — И хлопнул дверью.

— Фэйс это обо мне? — тащил я из-под койки берцы — сбросил их, как только пришел, рассчитывая поспать. Звучал я тоже видимо не очень довольно…

— Радуйся, дурень! — отозвалась Карина, и в голосе ее на самом деле звенели радужные нотки, — Теперь даже Серенький в этой команде на полных правах — самое страшное у спецов — обезличка.

— Рубан, — позвал я старого товарища, молча карабкающегося на койку, — Ты-то кто теперь? Колись давай…

— Лавер, — односложно отозвался Саня и глянул злобно своим упрямым глазом, мол, доволен?

— Любовник? — захохотала Карина, — Смотри, как тебя опять подметили… — Действительно еще в Новосибирске, до заварухи в Гуанчжоу, спецы навесили Сашке прозвище «Красавчик». Теперь же он стал Любовником. — Пошли «Рожа», — спрыгнула с койки Карина.

Рубан сверху коротко-издвательски хохотнул.

— Фэйс, переводится как лицо, — неожиданно заговорил Серж, — Рожа, как-то по-другому…

— Маг, — отозвалась наша воительница, — Рожа на английском — маг. Они Миху просто уважительно назвали, хотя имели в виду, конечно же, его рожу…

* * *

Палуба вздымалась и опадала будто спина норовистого коня.

Ноги скользили, разъезжались, и я пару раз чуть не распластался в этой сырости Ночь показалась самой темной в моей жизни. Налетевшие тучи окончательно затянули звездный купол, заставляя ориентироваться больше на внутренние ощущения или фонарик разводящего, что мелькал сейчас где-то впереди.

Помимо свиста ветра и общего рева шторма, что, похоже, не собирался стихать, корабль был полон скрипящих звуков. Казалось, кто-то огромный ухватил его сейчас за корму, вцепился в такелаж и крутит-крутит, пытаясь вывернуть наизнанку или переломить…

Фонарик моргнул еще разок, и замер, покачиваясь в дверном проеме.

— Ваш пост — мостик, — ставил задачу Лёва, и я подумал, что все-таки он хохол — слишком уж по-начальнически тот сейчас говорил. Сильно хотелось его осадить, но решил ориентироваться на Карину. — Никто из этих, — продолжая, тыкнул пальцем в слабо освещенную лестницу наверх разводящий, — Не знает, что Карусель рубит в китайском. Основная задача — не допускать посторонних, ну и, конечно же, слушать…

Оказалось, вход на мостик кроме капитана разрешён лишь второму помощнику. Помимо этого было много разных мелочей — иными словами караул оказался ответственный.

Капитан сухогруза выглядел настоящим снобом.

Щегольский китель висел на мягком кресле, а сухопарый китаец в фуражке с якорями всматривался сейчас в приборы, не обращая на происходящее вокруг ни малейшего внимания.

В пепельнице возле правой руки дымилась сигара.

Оказалось, парни, что были до нас, оттарабанили на посту двойную смену, и стоило нашей компании появиться, как недовольный французский говорок заполонил все пространство капитанского мостика.

Однако, на удивление, они не жаловались.

— Капитан с кем-то говорил по матюгальнику, — сообщил Лёва, — Поясняет будто с машинным отделением, но чё-то я сомневаюсь ишь какая рожа хитрючая, — кивнул он в сторону бывшего полновластного хозяина судна.

Действительно. Походило, что капитан рассматривал свои приборы лишь с деланным вниманием, а сам старался больше слушать. Во всем его облике сквозило плохо скрываемое раздражение, граничащее с ненавистью.

Вспомнил первых китайцев, что увидел впервые в жизни в свое время на Дальнем Востоке. Меня тогда сильно поразила их экспрессивность и явное желание скандала-драки по и без повода.

Часовые тем временем разрядили оружие.

Магазин приятной тяжестью отдался в руке. Я с интересом разглядывал спецов Джинна, а те в ответ лишь почему-то вопросительно сверлили взглядами Лёву. Однако хохол не спешил, и лишь когда закончилась передача караула, и автоматы перекочевали к нам с Кариной, он нас представил.