Однако в понедельник тренер Мартин вызвал меня к себе в кабинет и снова высказал соболезнования. После чего сказал, что мне стоит посещать мессу и молиться за отца. «Все игроки команды средней школы епископа Макдевитта ходят на мессу, — сказал он. — Все до единого».

Что ж, придется мне какое-то время им соответствовать.

Неделю спустя нам позвонили из адвокатской конторы и назначили встречу. Нас ждали к трем часам, после окончания уроков, что тем не менее означало: мне придется пропустить тренировку, а Мэйв взять отгул на полдня. Мы сидели втроем в небольшой переговорной, и адвокат Гуч сказал, что единственное, что оставил нам отец, — образовательный фонд.

— Нам обоим? — спросил я. Рядом со мной сидела Мэйв в том же самом темно-синем платье, в котором была на похоронах. Я был при галстуке.

— Фонд рассчитан на тебя и дочерей Андреа.

— Норму и Брайт? — Мэйв только что на стол не забралась. — Ей достается все, а мы еще должны платить за их образование?

— Вы ни за что не должны платить. Все оплачивает фонд.

— Так, а Мэйв что? — спросил я. Нелепая ремарка, которую Гуч даже не потрудился озвучить.

— Поскольку Мэйв выпустилась из колледжа, ваш отец решил, что ее образование окончено, — сказал адвокат Гуч.

Не считая того обеда в итальянском ресторане, отец никогда не говорил с Мэйв о ее образовании и не слушал, когда она что-то рассказывала. Он полагал, что если она и поступит в магистратуру, то все равно выскочит замуж посреди обучения и не завершит начатого.

— Фонд оплачивает колледж? — спросила Мэйв. По тому, как она это произнесла, я понял, что это был еще один повод для ее беспокойства: на какие средства она отправит меня в колледж?

— Фонд оплачивает образование, — сказал адвокат Гуч, сделав особый акцент на последнем слове.

Мэйв подалась вперед: «Образование?» Они говорили исключительно между собой.

— Целиком.

— Всех троих.

— Да, но в первую очередь образование Дэнни, поскольку он старший. Вряд ли это опустошит денежные запасы. Норма и Бернис могут спокойно оканчивать свои школы.

Брайт, хотел я сказать, но промолчал. Никто не называл ее Бернис.

— А что будет с оставшимися деньгами? Если они останутся.

— Все, что останется в фонде после окончания образования, будет в равной степени разделено между вами, на четыре части.

С тем же успехом он мог сказать, что деньги перекочуют в карман Андреа.

— И фондом управляете вы? — спросила Мэйв.

— Адвокат Андреа. Она сказала вашему отцу, что хочет обеспечить образование детей, и поэтому, — он покачал головой из стороны в сторону.

— Поэтому, раз уж мы все равно здесь, давай переоформим на меня все, чем ты владеешь, — сказала Мэйв и попала практически в яблочко.

— В общем да.

— Значит, Дэнни стоит подумать о магистратуре, — сказала Мэйв.

Адвокат Гуч задумчиво постучал ручкой по желтому блокноту.

— До этого еще далеко, но да, если Дэнни захочет продолжить высшее образование, все будет оплачено. Есть оговорка, что он должен поддерживать минимальный средний балл не ниже «удовлетворительно» и образование должно быть непрерывным. Ваш отец твердо верил, что учеба — это не каникулы.

— Его никогда не интересовали оценки Дэнни.

Мне было что сказать по этому поводу, но они не стали бы меня слушать. Отца не интересовали мои отметки, но, если бы что-то пошло не так, он проявил бы к этому самый живой интерес. Его не волновали мои тройки, потому что их у меня не было. Что его действительно волновало, так это моя способность быстро и накрепко забивать гвозди, а еще — чтобы я понимал, сколько времени требуется для замешивания цемента. Нас интересовали схожие вещи.

— Вы знали, что я учился в Чоуте? — спросил адвокат, как будто его учеба в старших классах внезапно оказалась важна для разговора.

Мэйв с минуту молчала, после чего сказала — нет, она не знала. Ее голос неожиданно помягчел, как будто мысль о том, что адвоката Гуча отправили в школу-интернат, показалась ей грустной.

— Это ведь очень дорого?

— Почти так же, как колледж.

Она кивнула и посмотрела на свои руки.

— Я мог бы кое-кому позвонить. Обычно они не принимают новых учеников посреди учебного года, но, учитывая обстоятельства, думаю, они будут не против взглянуть на баскетболиста с отличными отметками.

Они решили, что я начну учебу в январе.

— Ты вообще знаешь, какого рода дети учатся в школах-интернатах? — спросил я Мэйв уже в машине, когда мы вышли из офиса. Мой голос дрожал от возмущения, хотя я не знал никого, кто учился бы в школе-интернате. Мне было лишь известно, что такими школами родители обычно пугали детей, если узнавали, что те курят травку или запустили алгебру. Когда Андреа жаловалась отцу, что я не складываю грязные вещи в корзину для белья, что я, похоже, думаю, будто Сэнди должна собирать мою одежду с пола, стирать ее, гладить, складывать, относить ко мне в комнату, он обычно говорил: «Что ж, похоже, нам придется отправить его в школу-интернат». Вот что это значило — угрозу, ну или шутливую угрозу.

У Мэйв были свои соображения.

— В школах-интернатах учатся умные дети, которые потом поступают в Колумбийский.

Я сполз на сиденье и преисполнился жалости к себе. Я не хотел терять школу, друзей, сестру вместе со всем остальным.

— Чего уж тогда мелочиться — отправь меня сразу в приют.

— Ты не подходишь, — сказала она.

— У меня нет родителей, — сказал я; впрочем, речь была не об этом.

— У тебя есть я, — сказала она. — Облом.

* * *

— Что вы сейчас проходите? — спросила Мэйв. — Я вроде как должна знать, но не помню. По-моему, у вас там слишком много всего.

— Пульмонологию.

— Науку о поездах?

Я улыбнулся. Снова была весна. Точнее, была Пасха, и я приехал в Элкинс-Парк на целых три дня. Вишневые деревья, выстроившиеся со стороны Букcбаумов, стояли все розовые и трепетали под ношей стольких лепестков. Свет от них сделался розовым и золотым. Это был день вишневых деревьев, «золотой час», и я, обычно не покидавший стен больницы, был благодарным зрителем.

— С поездами почти разобрались. На следующей неделе начинается ортопедия.

— Сильный как мул, а еще и вдвое умнее. — Мэйв вытянула руку в открытое окно машины; у нее сохранилась тактильная память о сигаретах, с которыми давно было покончено.

— Чего?

— Ты что, не слышал раньше? Наверное, какая-то ортопедическая шуточка. Папа все время это повторял.

— Папа что-то имел против ортопедов?