До Гухрихара дошло… и он заверещал…

Для Матарана это визжание звучало сладкой музыкой. Он включил видеокамеру.

– Ты сейчас похож на своего брата Гахрамара. Я сделал его гютюшем.

Гухримар заверещал ещё сильнее – он не мог говорить, хотя старался…

– Мои люди месяц имели его, пока не затрахали насмерть.

Спазма неожиданного ужаса ещё держала горло Гухрихара, но уже слабее, и в верещании стали слышны членораздельные звуки – обрывки слов…

– Тебя я тоже огютюшу. Ты уж извини, как смогу, по-любительски, за качество не ручаюсь.

Гухрихар наконец совладал с горлом.

– Матаран-даи, не надо, прошу вас. Я вашу невесту не трогал.

– Может быть, и не трогал, но мог тронуть! И ты брат Гудара.

– Отрежь мне уши… отрежь нос – это будет доказательством…

– Я их и так отрежу и ещё кое-что.

– Я отдам всё, что у меня есть! Я могу…

– Ты мне надоел! – Матаран схватил Гухрихара за подбородок и кинул в рот горошину кляпа. Через пять секунд рот «пятиюродного брата» был забит кляповой массой.

– Ты мне ничего не можешь дать. Я знаю, у тебя остались кое-какие гроши, но быстро их вытащить невозможно из-за здешней дурацкой банковской системы. А вот уважение ты мне прибавишь, когда в Гурдили мои гости увидят твой конец и твои уши.

Матаран тремя ударами ножа, один из них вышел чуть косо и пришёлся в кость черепа, отрезал уши. Матаран хорошо подготовился. Всё было наготове: уже раскалённым паяльником он прижёг места обреза и сделал укол-инъекцию. Это было сделано, чтобы гютюш не сдох раньше времени от потери крови, шока боли или сердечного приступа. Сделал второй укол-инъекцию – этот должен был многократно повысить чувствительность. Пусть почувствует!

Гухрихар дёргался. Рот молчал. Глаза вопили!

Матаран схватил его за пенис и, не обращая внимания на кровь заливающую руки, не спеша отпилил ножом. Там тоже прижёг.

Глаза Гухрихара закатились. Его лицо «взирало» на мир выпученными белками глаз казавшиеся из-за частой сетки красных прожилок розовыми…

Матаран устроил себе небольшой перерыв, отмыв руки и попив фантиссы. Потом он сделал Гухрихару ещё одну инъекцию. И розового взгляда не стало. Но в глазах последнего Биркули не было разума – одна тьма зрачка – колодец боли и ужаса.

Матаран опрокинул «трон» для последнего действа. Осталось сделать гютюшную операцию между ног. Он воткнул скальпель в тело на всю длину лезвия и, глубоко разрезая промежность, повёл вслед за скальпелем жало паяльника, прижигая и расширяя рану…

Всё! Главное сделано! Остались мелочи.

Гухрихар ещё жил…

Матаран затолкал то, что когда то было пенисом в рану на промежности. Видеокамера работала. Отлично!

Осталось сделать тутошнюю примочку. Матаран взял паразитр и постарался засунуть дуло как можно глубже в анус Гухрихару. Нажал на курок. Всё тело гютюша напряглось и по животу пошли волны судорог. Матаран подряд ещё два раза выстрелил и ощутил волну колких мурашек на руке.

С телом Гухрихара происходило невероятное – оно забилось на «троне», ломая и корёжа его. Стали рваться путы. Ещё раз нажав на курок, испугавшийся Матаран бросил паразитр и отскочил, на какой-то момент поверив, что сейчас Гухрихар сломает «трон» и, разорвав путы, набросится на него. «Трон» был сломан и путы частично порваны, но тело Гухрихара разорвало и само себя. Даже Матарану представшее зрелище было неприятно.

Прицепив сенсоры, Матаран забрал с собой видеокамеру, датчжер и нож, а всё остальное бросил. Оставил мину. Через полчаса взрыв выжжет кабинет и там найдут, если будут что-то искать, лишь потёки металла и пепел.

На первом этаже в фойе Матаран передал датчжер Махкату и сообщил команде:

– Гухрихар оказался неисправим, халлах ему судья. Он выбрал свой путь, значит, так хотел халлах. Мы не вправе становиться поперёк дороги халлаху, мы можем только помочь ему дать каждому своё… Я исполнил свой долг!

Матаран пропустил вперёд Негона и Хахтияра и проследил, чтобы сзади его прикрывали Алга и Махкат. Они вышли из библиотеки, остановились – ничего нового, всё также спокойно, лишь стало многолюднее. Оглядевшись, Матаран приказал двигаться к аллее.

@-*

17.24 Объект 91 с сопровождающими лицами вышел из библиотеки.

17.25 Готовы к начальному воздействию.

17.26 Группа поддержки нацелена на объект.

17.27 Включаем фокусные сенс-резонаторы.

17.28 Накладываем беспокойство.

Датчжер определил, откуда ведётся передача:

– 27 метров 48`(градусов) впереди по движению.

Матаран почувствовал лёгкое беспокойство, и вдруг до него дошло, что охотники тут рядом в двадцати семи метрах от него. Ближе!! Махкат с датчжером шёл в трёх метрах позади него.

Негон обеспокоенно завертел головой.

@-*

17.29 Объект 91 готов к воздействию.

Матаран заорал:

– К ору-у…у-а-а-х-хг-хр-гр-ры… – и зарычал, ослеплённый паразит-плазмой сразу нескольких выстрелов.

Бывший фудаин заработал руками, разрывая и душа кошек, которые вцепились и рвали ему лицо. Срывал и отбрасывал, а их было бессчётно, и мчались они отовсюду дикие, разъярённые и, вспрыгнув на него, рвались к глазам, шее… И надо было выстоять, не упасть и сражаться, даже без глаз и без будущего…

И не понимал Матаран, что рвёт свои же вставшие дыбом волосы.

Ему не повезло: будучи в середине, он оказался центром мишени, для бросившихся на них со всех сторон паразматиков. Хорошо, у паразматиков были в основном слабенькие паразитры, чуть ли не игольники, но их было человек двадцать и стреляли они безостановочно. Не будь у Матарана защитного костюма, возможно вместо кошек ему привиделся бы дракон, и это было бы его последним видением.

Матаран рыча крутился на том месте, где его застал залп и рвал на себе волосы; Хахтияр упал и, свернувшись калачиком, блеял испуганным зурдаганским хозлом; Алга и Негон, выхватив оружие, ринулись в бой; Махкат, воинственно закричав, прикрываясь датчжером, быком понёсся на атакующих паразматиков, вслед за Алгой.

Затоптав одного паразматика, Махкат другого нокаутировал датчжером и, ища следующего, увидел, что враг побеждён: одни повержены, другие бегут.

Алга лежала. Бросив датчжер, Махкат кинулся к ней и, почти подбежав, упал, пропахав грудью и лохтями искусственный дёрн, и, не замечая падения, перебирая локтями и коленями, преодолел оставшийся метр. Лицо Алги было бледным и безжизненным. Он поцеловал её – и ещё, и ещё, и ещё… Поцелуи не оживляли… Жизнь – не сказка.

Махкат прижал к груди недвижное, бездыханное тело любимой и, ничего не видя вокруг, зарыдал: нестерпимо резала несправедливость и невозвратность случившегося… Грызущая остаточная боль от удара паразит-плазмы казалась такой маленькой, рядом с болью потери…