Королева, Барон и Доктор наводили на этого растамана подлинный и неподдельный ужас. Можно было с уверенностью предположить, что ему было известно нечто такое, чего не знал Джим; поэтому Джим решил не спешить.

И всё-таки зов манящего алкоголя оказался сильнее. Джим решительным шагом направился к бару, но остановился на полпути, когда внутри вновь прогремел раскат грома. Эта короткая пауза дала Саладину возможность перехватить Джима.

– Ты что, с дуба рухнул, дружище? Туда нельзя.

Джим рассерженно обернулся к нему:

– Мне ещё будут указывать, бля, что мне можно, а что нельзя. Меня мучит жажда, и никакая компания захолустных божков не прогонит меня из бара, когда мне надо выпить.

Саладин аж позеленел.

– Ты, Моррисон, на голову ебанутый. Вообще, блядь, без мозгов. Ты даже не знаешь, на что замахнулся.

– Я так понимаю, сейчас ты меня просветишь.

Саладин уставился на вход в бар, где опять полыхал синий свет.

– Ничего я тебе не скажу.

Джим уже начал терять терпение.

– Да что с тобой такое? Всё это напоминает кино про Тарзана. «Не ходи туда, бвана. Там много-много злых духов».

Для Саладина это было уже чересчур, и ярость всё-таки возобладала над страхом.

– Следи за своим языком, мудила. Никто не смеет так разговаривать с Саладином Аль Джабаром.

Джим пристально посмотрел на него:

– Да неужели?

Они стояли буквально нос к носу.

– Да, блядь. Никто.

Они бы, наверное, бросились в драку прямо там, посреди улицы, если б из бара не вышел Док Холлидей. Он огляделся по сторонам, увидел Джима и Саладина и направился к ним.

– Моррисон, погоди пока драться. Нам надо поговорить.

Джим отступил на шаг от Саладина и сделал глубокий вдох.

– Вернёмся к нашему разговору чуть позже.

Саладин одарил его яростным взглядом:

– Я тебя подожду.

Док, конечно, не мог не заметить, как они напрягаются друг на друга. На мгновение Джиму показалось, что Док собирается высказаться по этому поводу, но тот передумал и обратился к Джиму:

– Ты лучше расслабься, мой юный друг. У меня для тебя одна новость, которая вряд ли тебе понравится.

Джим обречённо вздохнул.

– Обычно мне надо было пробыть в одном городе хотя бы сутки, прежде чем начинались плохие новости. – Он взглянул на Саладина. – Я имею в виду, я ещё даже и не подрался.

Док пропустил реплику мимо ушей.

– Мне очень жаль, но я вынужден попросить тебя покинуть город.

Джим не поверил своим ушам.

– Покинуть город?

– Покинуть город.

– Ты выгоняешь меня из города?

– Что-то типа того.

– Но я же ничего не сделал.

– А я и не говорю, что ты что-то сделал.

– У тебя собаки-убийцы напиваются в жопу прямо посреди улицы, а ты прогоняешь меня, тихого и безобидного?!

– Это вовсе не потому, что мне что-то не нравится в твоём поведении.

– Тогда почему?

– Главное, пойми: тут нет ничего личного.

Док бросил быстрый взгляд в сторону бара, и Джим сразу просёк, что к чему.

– Это всё из-за этих вудушных страшилищ?

– Да, только ты ничего у меня не спрашивай, я всё равно не отвечу.

– Они велели тебе выгнать меня из города?

Док выразительно посмотрел на Джима, и взгляд у него был тяжёлым.

– Ты потише ори.

Саладин тоже решил внести свою скромную лепту:

– Скажи ему, Док. А то меня он не слушает. Этот хрен ничего не боится. Потому что мозгов-то нету.

Теперь взгляд у Дока был мрачным.

– Доля здорового страха – лучший друг человека.

– А я думал, что собака – лучший друг человека.

– К здешним собакам это не относится.

Салалин не унимался:

– Вот если бы кто-нибудь мне сказал «убирайся из города», да ещё намекнул бы по доброте душевной, что за этим стоит Королева Данбала Ля Фламбо со своей командой, да меня бы давно уже не было. Без вопросов. Понимаешь, о чём я? Ебена мать, делайте ноги, ребята, и всё такое. Поверь мне, Моррисон. Я бы давно уже смылся. И очень охотно.

Джим перевёл взгляд с Саладина на Дока, и в глазах у него вспыхнул прежний бесшабашный огонь.

– А что, если я никуда не уйду? Вот просто возьму и останусь?

Док слегка развернулся, так что свет из окон бара отразился на перламутровой рукоятке элвисовского кольта. Пистолет висел в кобуре, на груди Дока, слева. Вспышка золотой молнии на рукояти тут же притянула взгляд Джима. Док проследил за его взглядом и сухо улыбнулся:

– Убедительный аргумент?

Джим кивнул.

– Это тот Пистолет, Который Принадлежал Элвису, да?

Лицо Дока оставалось непроницаемым.

– Ты абсолютно прав, мой невезучий друг.

Оружие в Загробном мире – и особенно огнестрельное оружие – носили в основном ради имиджа, или же из тщеславия, или просто по старой памяти о земной жизни. Реальной опасности это оружие не представляло, разве что для рукотворных созданий, живых игрушек. Но Пистолет, Который Принадлежал Элвису, – это было совсем другое. Так же, как Пламенеющий Меч Алого Ангела, Праща Давида, Револьвер Гитлера, Нож, Которым Князь Юсупов Зарезал и Оскопил Распутина, или Большая Осадная Пушка Дона Карлоса О'Нила, Пистолет, Который Принадлежал Элвису, был очень значимым артефактом небесной мифологии и постсмертного фольклора. Это был символ, а действие всякого символа непредсказуемо. Золотая пуля из этого пистолета могла бы отправить Джима обратно в Большую Двойную спираль или даже подвергнуть его насильственной трансформации, в результате чего он обрёл бы новую, неизвестную и, вполне вероятно, совершенно неприемлемую форму.

Джим своими глазами видел, как Док стрелял из этого самого пистолета в Моисея и самозваный пророк даже от боли почти не морщился, то есть даже могучие артефакты действуют не всегда и не на всех. Но проверять это на себе – нет уж, большое спасибо. Теперь, когда память начала потихонечку возвращаться, Джим вспомнил легенды о Кольте Элвиса, и то, что он вспомнил, ему не понравилось. Если Док угрожает ему Кольтом Элвиса, стало быть, дело серьёзное. Очень серьёзное.

Джим благоразумно пожал плечами:

– Ну, значит, пойду я себе восвояси. Принесло вместе с пылью и ветром же и унесёт.

Никто не заметил, как подошёл Долгоиграющий Роберт Мур. Когда он заговорил, бриллиант в его золотом зубе засверкал, как звезда.