Бабушка Клава очень вкусно готовит. Особенно так называемый соус. Это когда мясо и все, существующие на данный момент, овощи отдельно обжариваются, а потом все вместе тушится. Баклажаны, или, как их называют в Крыму, «синенькие», кабачки, болгарский перец, морковка, картошка, стручковая фасоль, лук и помидоры. В конце много зелени и чеснок. Папа себе отдельно в тарелку обязательно добавляет жгучий перец.

А еще я очень люблю свежую баклажанную икру. Ее обычно делают в огромной эмалированной миске, больше похожей на таз. Баклажаны запекают в духовке, а все остальное – помидоры, перец, лук, зелень и чеснок, в свежем виде рубят ножом, перемешивают с баклажанами и в самом конце заправляют подсолнечным маслом, которое пахнет жареными семечками. Такая икра долго не хранится, поэтому к тазику садится вся семья, разрезается белый кирпичик хлеба, и вечером все дружно пахнут чесноком, луком, летом и счастьем.

Я люблю крутиться около взрослых, слушать их разговоры и есть персики. Это дом моего отца, здесь он вырос, там родились Таня и Даша, и туда принесли из роддома меня. Настоящее родовое гнездо. Дальше уже я наблюдала, как ползают по манежу, как щенки, и сосут из бутылочек двойняшки Наташа и Андрюша.

Утром я с замиранием сердца жду, когда же, наконец, все соберутся, и мы пойдем на пляж. Но во дворе так хорошо, что все, не торопясь, завтракают за круглым, зеленым деревянным столом под навесом, увитым виноградом «изабелла». Я хмуро сижу на теплой, шершавой от бесчисленных слоев краски зеленой скамейке и канючу: «Ну пойдем скорее на море! Ма-а, когда мы, наконец, пойдем?»

С маской и трубкой в руках я изнываю от ожидания. На голове у меня войлочная сванская шапочка, отделанная красно-белыми шнурками с кисточками. Мама привезла ее из Домбая, куда я страстно мечтаю попасть. На шапке около пятнадцати значков, отображающих географию Советского Союза. Все обращают на меня внимание, когда я в этой шапке.

«Мальчик, какая у тебя интересная шапка, тебе в ней не жарко?» – «Не жарко, естественно, вы что, не видели, как горцы летом в меховых папахах ходят, это специально, чтобы не жарко, а это войлок, тоже специальный, а значки, так это мой папа летает и привозит», – снисходительно объясняю я. На меня поглядывают, как мне кажется, с уважением.

Мне нравится носить шорты и рубашки, бегать по пляжу в одних трусах, без этих уродливых девчачьих лифчиков и панамок.

Мой отказ быть девочкой окончательно утвердил дедушка. С формулировкой «ребенку жарко» он отвел меня в парикмахерскую.

«Ваш мальчик так оброс», – пролила бальзам на мое сердце строгая парикмахерша. Дедушка в пререкания решил не вступать. После процедуры мы радостно зашагали домой. Дедушка с прической «под Котовского» и я с «полубоксом».

Пришедшие из кино родители устало махнули рукой. Спорить или убеждать в чем-либо дедушку был дохлый номер. Это именно он назвал меня Аленой, несмотря на волю родителей и убеждения работницы загса, что такого имени не существует, а есть гордое и прекрасное имя Елена, что в переводе с греческого означает – свет и блеск. На что дедушка ей резонно ответил, что про Елену Прекрасную он, конечно, слышал, но в русских сказках говорится: «Жили-были дед да баба, и была у них внучка Аленушка». Вот и он желает внучку Аленушку, а никакую другую не желает.

Наконец-то взрослые, взяв с собой надувной матрас, старое покрывало и пакет с персиками, громко звякнув железными воротами, выходят на улицу. Пахнет выжженной на солнце травой, акацией, железной дорогой, узкая колея которой проходит совсем близко, и жареной рыбой. Рыбу постоянно все жарят, но в разное время.

Все дома на нашей улице, вернее только на нечетной ее стороне – такие же, как и у нас. Построенные по финскому проекту, двухэтажные и деревянные, они радуют глаз застекленной верандой и крутой, тоже деревянной, лестницей, ведущей в маленькую комнатку наверху. Рядом с этой комнаткой располагается узкий, пахнущий горячей крышей и нагретой пылью чулан, где я провела немало сладостных часов, копаясь в старых журналах, вьетнамках и босоножках. С лестницы можно запросто упасть. Однажды я здорово навернулась и содрала кожу на спине. А на первом этаже гостиная, где вся семья смотрит телевизор, спальня, где всегда темно и прохладно из-за того, что всегда закрыты ставни, и зимняя кухня, которой летом не пользуются, и она автоматически превращается в еще одну спальню…

Да, что-то я отвлеклась, мы же уже вышли за ворота, которые, страстно гремя цепью, охраняет старый, но не потерявший дворняжий гонор Туман. «Тума-ан, Туманчик, пока, мы скоро вернемся». Туманчик, вывалив язык, возлегает в прохладной, вырытой им же самим ямке между корнями большого и разлапистого грецкого ореха, который поспеет уже после нашего отъезда.

Дома на четной стороне улицы – одноэтажные, построенные в основном из камня-ракушечника, местного строительного материала, добываемого прямо здесь же, в скале, которая упирается в пляж. На четной стороне живут выходцы с Кубани, или, как их здесь называют, кубанцы`. Прямо напротив нашего дома живет мой друг Павлик. Он как раз из кубанцов. Павлика мы берем с собой, чему я очень рада. Мы друг друга веселим, рассказываем страшные истории и хвастаемся. Я – своим отцом, а он своим братом, который учится в мореходке. Так же мы носимся друг за другом по пирсу и ныряем. Понятное дело, с Павликом ходить на море в десять раз интереснее, чем без него. До пляжа нужно идти примерно минут пятнадцать. Мы весело шагаем мимо стадиона, где на покрашенной известкой ограде стоят мощные гипсовые статуи физкультурников, мужчины и женщины в трусах и майках, застывшие в напряженных позах. По вечерам, когда спадает жара, очень интересно ходить на стадион. Там уже никого нет, даже сторожей, громко поют невидимые цикады, сидя на ветках карликовых акаций, и мы до одури носимся по кругу и ждем, когда же откроется второе дыхание. Когда оно открывается, носимся еще столько же или идем прыгать в прыжковую яму. Так что сейчас, проходя мимо гипсовых атлетов, мы с Павликом предвкушаем вечерний моцион. Павлик младше меня на год, невысокий, но крепкий и спортивный, со смуглой кожей, вдобавок дочерна загоревший. Вообще он похож на цыганенка, только волосы не кудрявые, а прямые и коротко постриженные, и глаза круглые, хоть и карие. Я тоже стриженая и загорелая, и глаза у меня тоже круглые, но зеленые, а волосы на солнце уже выгорели добела.

Десять утра, но уже душно, морской ветер еле поднялся с пляжа на гору, на которой стоит наш поселок, запутался в верхушках деревьев и повис. Поднялся и выдохся. Да, подниматься с пляжа очень непросто, почти как на Мамаев курган, особенно когда ты уже перекупался, перезагорал и перегрелся, и сдутый надувной матрас весит тонну, и все эти маски, ласты, трубки оттягивают руки, короче, это та цена, которую ты платишь за удовольствие от встречи с Морем.