— Весело ей от моих будней, а я реально подумываю генерального или придушить, или отравы в кофе подсыпать. Озверин он там что ли принимает, — по-доброму бурчит подруга, но чувствую, что скучаю не только я.

Машуля любит свободные уши.

— Ладно, не гневайся, птичка наша. Координаты гематолога сейчас скину в телеграм. Подожди минутку, а то потом вдруг забуду.

Ставлю подругу на громкую связь, а сама копаюсь в контактах. Краем глаза подмечаю возвращение на детскую площадку Лики с большим мячом.

— Всё, Маш, отправила. Ты ему напиши в телеграм сначала и вкратце объясни ситуацию, а там дальше он тебя запишет на ближайшее свободное число.

— О! Отлично. Я ему сейчас напишу.

— Ну, давай.

Наблюдаю, как Лика играет в мяч, а её хвостики пружинят в такт прыжкам, и волна умиления меня притапливает. Такая девчуля славная растёт, с характером, конечно, но при желании с ней всегда можно договориться или на крайний случай обхитрить.

Интересно, у меня будет девочка или мальчик? И будут ли они с Ликой похожи? И надо ли открывать правду Яровому? Как отец он должен знать о рождении собственного ребёнка, но вот надо ли ему это?

У него и так, по всей видимости, проблем хватает, работа нервная и опасная, а ещё и характер не приведи Господи. Ведь он как вода, в зависимости от температуры свои агрегатные свойства меняет — от кипятка до льда разгон за секунды.

— Ники, тут ещё одна новость, — напоминает о себе подруга. — Твой бывший позавчера нарисовался у нас на пороге.

Сглотнула и зажмурилась до искр под веками. Мерзко и оттого неприятно, а ещё до сих пор немного больно. Предательство близких всегда глубоко ранит.

— И что хотел?

— Ну, традиционно, тебя и твой новый номер телефона. Приглашал вернуться на работу в прежней должности и к нему в койку, член недотраханный.

— А ты?

— А я послала его к херам и вдогонку тачку матов на весь подъезд вкатила. Урод, — даже как-то жизнерадостно закончила подруга. — Боялась, что придушу козла, если ещё рот откроет.

— Спасибо, Маш. Я, правда, не хочу его видеть.

— Всё ещё страдаешь?

— Уже нет, но едва вспоминаю всё дерьмо, в которое он на пару с генеральной меня обмакнули, так тошно снова становится.

— Ну, сейчас придурок до тебя точно не доберётся, а потом разберёмся. Если что, сменим квартиру.

Удивлённо ойкаю. Мы с Машкой в ней с восемнадцати лет живём. Сначала арендовали, потом с помощью государства выкупили. Бедный район, старый дом и квартирка по взглядам современности убогая, но она была наша.

— Не ойкай, Земляничка! Пора менять гнёздышко. У нас с тобой скоро малыш родится, а тут рядом ни одной толковой детской площадки. Сейчас недвижимость в цене, а мне шеф обещает райскую премию за эту работу.

— Что, кстати, с заказом? — сглатываю стоящие в горле слёзы, но даже её не благодарю, обидится.

У нас не принято, так как это нечто естественное, как утром солнце встаёт. Один за всех и все за одного! Три мушкетёрки!

— Пока отлично. В понедельник закончат тестирование нового оборудования, тогда и поедем смотреть новую жилплощадь. Мармеладик обещает подогнать особо выгодные варианты.

— Ну, раз вы всё решили, то даже спорить не стану.

— И правильно, — и тут же меняет тему. Кто ещё у кого научился. — А я тебе присылала свою новую кружевную прелесть.

— Нет. Хвастайся.

У Сорокиной был один грешок- страсть к нижнему белью, причём чем вычурнее, тем выше ценилось. Как по мне, парень при виде Машки в таком облике должен на месте в штаны кончать. Уж больно хороша эта чертовка.

— Воот. Лови. Винный.

На фото её аккуратный бюст троечка, упакованный в пену кружева с несколькими миниатюрными бантиками, а в ложбинке капелька-кристалик. Оргазм мужика — неоспоримый факт.

— Маш, ну, как всегда, божественно!

— Ага. Я тебе тоже такой купила. Будем вместе щеголять по новой квартирке. Но, Земляничка, без трусов в паре. Акция была только на «верх».

Я ржу, представляя нас с Машкой в пустой квартире, но в дорогих бюстиках.

— Ой, твой гематолог ответил. Просит прислать мои анализы.

— Ладно, давай всё ему отправляй. Потом мне отпишешься.

— Да я уже отправила. Ну, мне пора. Опаздываю на тренировку.

Мы прощаемся громкими чмоками, и я радостная откидываюсь на спинку качели. Отталкиваюсь ногами, подставляя лицо под тёплые порывы ветерка.

Перемены. Но я буду верить, что только счастливые.

— Ники, значит, ты от нас уезжаешь?

Грустный голосок и печальные глазки рвут мою душу в секунду. Приехали!

— Ванилопа, карамелька моя, — нежно зову и протягиваю к ней ладошки, пока пытаюсь подобрать достойный ответ.

Девочка резво запрыгивает ко мне на качели и устраивается у моего бока. Тепленькая такая, маленькая и так вкусно пахнет, что утыкаюсь носом в её макушку.

— Малышка, я же не могу остаться навсегда, — и целую, целую шелковистые волосики.

— Почему?

О боже! Порази меня громом! Что в таких случаях принято говорить? Особенно, когда у самой сердце на части от тоски.

— Потому что у тебя есть родители, они тебя очень любят, а я же только няня.

Лика замерла, будто и дышать перестала.

— У меня есть только папа. Мама … она меня не любит, — признаётся моя отважная девочка и прячет носик у меня на груди. — Ники, мне с тобой нравится. Очень.

Всё. Сижу реву так, что слёзы ручьями хлещут. Гормоны, мать их… а ещё я знаю, что такое расти без любви родителей, но в моём случае их вообще никогда не было.

— Ники, не плачь. Я не хотела. Ты обиделась? — отрывается от меня девочка, когда мою грудь начинает сотрясать от сдерживаемых рыданий.

В небесных глазках тоже слёзы, что тут же капают на нежные щёчки. Это реально какая-то пытка. Вот же… Панталонович! Убить его мало за такую подставу!

Хотя умом понимаю, что мужчина тут как раз ни при чём. Это я сама привязалась к девочке, дурында.

— Лика, я не обиделась. Что ты… я просто тоже расстроилась, что мне придётся от вас уезжать. Но, Ванилопа, это не значит, что ты мне безразлична.

Пытаюсь подобрать ещё какие-нибудь достойные слова утешения, чтобы вытравить из детских глаз недетскую печаль, но шум подъезжающей машины и открывающихся ворот отвлекают нас обеих.

Яровой, как чёрт из табакерки, выскакивает из авто с водительской стороны, едва то тормозит во дворе. Вернулся?!

Не успеваю понять, больше радуюсь или опечалена возвращением блудного отца, как он широкими шагами движется в нашу сторону.

Малышка с радостным писком несётся к