И так далее и тому подобное. Лоскутов сидел, барабанил пальцами по столу, он старательно делал умное солидное лицо. Он все понимал, понимал, что это правила игры. Эти дяди из местного правительства вхожи в высокие кабинеты правительства федерального. Но там иные правила игры. Если решение принято наверху, если оно в рамках какого-то решения, какой-то программы, то ты хоть застрелись, а деньги получишь. А вот если это делается все в рабочем порядке, если это многолетние плановые отчисления и распределения по итогам чего-то там эдакого…

Ох, как не терпел Лоскутов ввязываться в эти межведомственные и внутриведомственные игры, потому что они всегда в итоге приводили к дележке. И не всегда «белой». И в случае чего ему так по башке дадут в Москве, что он полез не в свое дело, не по своему департаменту. И пришлось ему сидеть и «делать лицо». Местным-то что! Поможет – хорошо. Можно даже немного отстегнуть от полученной выгоды. А не поможет, так и убыли никому нет. А сейчас и пообещать можно что угодно. Кто он им, этот Лоскутов? Человек из аппарата правительства. Так не министр же! А таких «человеков» там, которые на вторых, третьих… десятых ролях, но с гонором похлеще министерского, хоть пруд пруди. Видали всяких!

Андрей Владимирович Прощерин в местный департамент экономического развития и инвестиционной политики заехал вне всяких планов. Просто случайно в разговоре с одним из чиновников он узнал, что в край пришло наконец разъяснение по федеральной программе развития культуры и туризма регионов. Федеральная программа – это гарантированное финансирование. Влезть в нее – мечта любого делового человека. Главное, вовремя продумать схему, главное, опередить других предприимчивых людей. Это вам не потуги друга и партнера Волкова по поиску заказчиков и выбивание участия в госконтрактах. Это дело на годы, это программа, это федеральное финансирование до 2020 года, это капитальное строительство по всему краю, это гарантия занятости населения, это гарантия фонда заработной платы в его предприятии. Тут дело не в прибылях, а в устойчивом и долгосрочном заказе. А с такого заказа потихоньку можно и парк техники подновить, и инструментальную базу.

Прощерин не сразу понял, что его остановило. Вроде бы он только что про своего Волкова подумал, и он его же сейчас увидел в конце коридора. Ну, видеть партнера по бизнесу в здании правительства – это хорошо, это значит, что у него есть повод сюда прийти, значит, нарыл какие-то дела, появились какие-то зацепки. Только…

Он хорошо помнил этого молодого человека, с которым они с Волковым встречались не так давно по просьбе чиновника из аппарата федерального правительства по фамилии Лоскутов. Они побеседовали и пришли вместе с Волковым к выводу, что предложения этого коммерсанта из Краснодара не отличаются привлекательностью. Иметь с ним дел они не намеревались. И даже сам Волков первым высказал такую мысль.

Сейчас Паша Волков стоял и очень энергично разговаривал с этим краснодарским парнем… Владимиром Лукиным. Серьезная у них беседа. И Лукин сейчас не выглядит олухом, а вполне серьезный молодой человек. Он как будто приказывает что-то Волкову. Бред, конечно. Может, они ругаются? Но и эта мысль не заставила Прощерина подойти к мужчинам. Что-то все равно вызывало у него беспокойство. И даже то, как Волков и этот Лукин расстались и разошлись в разные стороны! Как-будто не знакомы друг с другом.

Прощерин зашел в канцелярию и сразу поставил свой портфель на стул у стены и принялся в нем копаться, как-будто принес какую-то корреспонденцию. Мысли неслись в его голове, сталкивались, разлетались и снова соединялись. Беспорядочное беспокойство приняло форму устойчивого подозрения. Он знал Волкова давно, знал как облупленного и… никогда не верил до конца. Можно, конечно, спросить себя самого, а зачем тогда ты замутил с ним совместный бизнес? Если ты ему не веришь, то как ты решился строить свое финансовое будущее пополам с этим человеком. Ответ был прост. Прощерин Волкову был нужен, очень нужен. Волков без Прощерина был никто, сам Волков этого бизнеса не поднял бы, не смог бы им руководить столь успешно.

И Волков был не дурак, потому что понимал, что наемный топ-менеджер на месте Прощерина и половины бы не сделал из того, что сделал Прощерин, как собственник бизнеса. И все, что Волков делал и будет делать впредь, никоим образом не должно идти во вред Прощерину лично, потому что это будет во вред бизнесу и ударит по карману самого Волкова. Тогда что?

И этот ответ тоже пришел быстро. Волков, при его склонности к аферам и рискам, может предать друга и партнера только в одном случае: если выгода того будет стоить. Например, если он получит за свою долю в бизнесе настолько много, насколько это необходимо для чего-то более доходного. Например, вложиться в другой бизнес, может, за границей, может, в Москве. И тут Прощерину вдруг стало страшно. Страшно от мысли, что он столько лет верил Волкову, ходил как под дамокловым мечом, а ведь Волков мог сделать подлянку, ох как мог.

С Александром Сергеевичем Козлиным они встретились вечером за городом. Это был закрытый клуб, в котором сложился свой круг людей, близких к власти. Они сидели на берегу большого пруда, в котором разводились изумительные карпы. Но сейчас удочки лежали просто так на траве, а мужчины вели неторопливую беседу, развалившись в плетеных креслах на фоне бледного, вялого, безрадостного заката.

– Единственное, что мне сейчас кажется наиболее приемлемым, – говорил Прощерин, – это попытаться прощупать, а что же из себя представляет этот самый Лукин в Краснодаре. Может, срочный запрос какой-нибудь организовать на предмет его возможной причастности к темным делам, криминалу.

– Из всего, что ты рассказал, Андрей, – покачал головой прокурор, – я не вижу вытекающего беспокойства. Как-то все это у тебя на чувствах, на эмоциях. Дела идут плохо? Виноватых ищешь?

Это замечание показалось Прощерину символичным. Как предупреждение. Например, если ты прогоришь, то на помощь не рассчитывай. Даже не исключено, что я против тебя что-то сделаю, если заплатят больше. Этот сделает, подумал Прощерин, покосившись на двойной подбородок Козлина.

– Знаешь, Александр Сергеевич, – миролюбивым тоном ответил Прощерин, – я ведь углубляться в свои подозрения специально не хочу. Зачем тебя вводить в грех непринятия мер при получении сведений о преступлении. Шучу, конечно. Незачем мне тебя грузить фактами, вот и думай, что это подозрения. Подозрения, что Лукин авантюрист и человек с криминальными наклонностями, подозрения, что мой Волков что-то замышляет против меня, моего бизнеса и против твоего закона.

– «Моего» закона? – хмыкнул прокурор.

– Твоего, твоего. Это в тебе профессиональное, это тебя кормит. А когда у людей много денег, то они немного иначе смотрят на порядок вещей. Закон для массового применения, а я придерживаюсь прецедентных принципов. Если кому-то можно было до меня, то значит, можно и мне. При определенных обстоятельствах.

Подполковник Афонин не был алкоголиком, он не имел связей в преступном мире и не имел счетов в банках, наполненных деньгами грязного происхождения. Этот невысокий человек с кривоватыми ногами и выпуклым животиком всего в жизни добился сам. Он сам пробивался по служебной лестнице, он своей работоспособностью, старательностью, исполнительностью проложил себе путь наверх и в результате занял должность начальника ОВД. Не ахти какая должность, но это десятки подчиненных, это полковничья должность, это своего рода трамплин для перехода в будущем в штат краевого ГУВД.