Внезапно всплыло и совсем иное, многоцветное, южное утро. Кажется, отец получил тогда повышение и на радостях повез семью в Крым. В каком же году это случилось?… После восьмого класса? Или после девятого? Там, на выбеленной солнцем набережной, расставили трибуны, получился амфитеатр. Среди прочих трюкачей выступала девчонка, смешная, пухленькая, с такой заводной улыбкой, что невольно все смеялись в ответ. И все болели за нее! Она совсем не походила на девиц из его школы, светленьких, худых, выросших без солнца и витаминов. Самое смешное – девчонка каталась по канату на самодельном велике, он весь состоял из сборных частей, казалось – вот-вот развалится, но наездницу это ничуть не смущало. У нее горели глаза, кажется, она получала немыслимое удовольствие от общего гама, выкриков детей, хлопков, солнечных зайчиков, от воплей усилителя…

Да, черт побери! Той неловкой актрисе было лет двенадцать? Кажется, она проиграла… Там выдавали какие-то дурацкие призы, и школьник Кушко даже успел разволноваться, загадал, чтобы смешная черноглазка выиграла. Такое чистое, светлое такое утро, как же далеко оно умчалось…

Сергей отхлебнул шампанского, проверил, сколько времени осталось до выхода на смену, развернул задубевший матрас.

– Эй, студент, – зарычал в трубке далекий Филимонов. – С новым щастем тебя! Не кашляй!

– Тебя тоже!

– И сильно смотри не нажирайся! В четыре утра твой обход – не забыл?

– Такое разве забудешь? Ударили Спасские куранты.

– Да, Серега, чуть не протормозил, – всполошился заботливый начальник. – Тебе тут дружки твои армейские звонили. Вроде как подарок тебе к празднику, гы-гы!

– Мне-е? Подарок? – голосом грустного Иа переспросил Сергей.

– Видать, недолго ты у нас, – вздохнул Филимонов. – Придется снова замену искать… А тебе звонили – зовут куда-то… стулья продавать. И хату вроде как обещали. Завидую тебе, лейтеха!

– Я сам себе завидую! – прошептал Сергей и снова чокнулся с экраном.

Стулья – так стулья.

Именной билет на фамилию «Арефьева», с правом бесплатного посещения всех шоу «Дю Солей». Отпечатан на изумительном цветном картоне, воистину щедрый подарок всемогущего Ги Лалиберте.

Впервые за долгое время они наконец-то остались вдвоем. После самолетов, битком набитых залов ожидания, отелей и офисов. Сидя в гостевой ложе грандиозного шапито, Настя чувствовала плечо мужа, слышала его дыхание, кивала его торопливым объяснениям. И неважно, что Марк любое представление перемалывал через призму своего профессионального опыта. Неважно, что трое из русских артистов на сцене являлись его «детьми», плодами его продюсерского гения, неважно, что новый спектакль он видел уже не раз…

Настя нутром ощущала его восторг, его нервные пики и сомнения. Может, здесь и зарыта дивная тайна семейного счастья, когда муж и жена с одинаковой легкостью вдыхают атмосферу творчества?

В те дни ей казалось, что большего счастья придумать не дано.

– Ги Лалиберте – настоящий чародей, – шептал в ухо Марк. – Чародей, безо всяких шуток, но с потрясающим талантом к деньгам. Он начинал с нуля, бродил по улицам на ходулях каких-то пятнадцать лет назад. Потом заявился к чиновникам и сказал, что будет делать цирк. Его высмеяли… кто мог поверить, что Канада породит новое зрелище? Мир привык к хоккею, к кленовому сиропу и Ниагаре. Мир привык, что цирк пришел с юга, от итальянцев… Но Ги добился, он гений. Первую труппу он собрал из таких же площадных весельчаков. Он сразу заявил, что в его цирке никогда не будет дрессуры. Ни одно животное там не станут мучить… А потом он убедил богачей, нашел деньги и собрал лучшую команду креативщиков. Это семеро… Они запираются и творят из картин, из старых сказок, из легенд… Ты видела? – они выпускают футболки, диски, альбомы. Это корпорация, в России так никто не умеет. Ги отказался от обычной арены, смотри…

Настя смотрела, раскрыв рот.

Сказка распускалась, точно феерический неземной цветок.

На полукруглую сцену слетали ангелы, теряли белые крылья и возвращались наверх в сияющих хрустальных люстрах. Свет творил чудеса, заставки менялись ежеминутно. Внизу жонглеры дрались подушками, над ними порхали искрометные фантомы в обручах, из тайных ниш возникали процессии лилипутов и циклопических гигантов…

– Это шоу делал Даниэль Паска, я тебя с ним познакомлю, ему поручены Олимпийские игры…

Музыка лилась отовсюду, под нарастающее болеро вспыхнуло карнавальное шествие, в нем перемешались марионетки, балаганные петрушки и диковинные птицы. Карлики парили на надувных шарах, человек в длинном плаще грустно брел под хлопьями снега…

– Смотри, это Слава Полунин, наш человек, один из лучших мимов на планете!

Внезапно танцевальные па оркестра сменил глубокий органный хорал. Настя ощутила, как вместе со всем залом ее буквально приподнимает над креслом. А потом жадный луч поймал крошечную фигурку клоуна на велосипеде, тот взлетал все выше и выше, словно парил на вяжущих нотах субконтроктавы…

– Тебе понравилось?

Можно было не спрашивать. Она сидела, оглушенная, выпотрошенная изнутри.

– Ты будешь там. Только не в этом представлении, в следующем. Но ребята готовят не хуже…

Она кивала. Последние дни она почти непрерывно кивала, не успевая за лавиной информации, за сменой жизненных декораций, за гонкой с нарядами, документами, звонками.

– Я куплю нам квартиру в Москве… Настя, ты слышишь? Дай паспорт, оформлять буду на тебя.

– Делай, как ты хочешь…

– Ты даже не поедешь на нее посмотреть?

– Я тебе доверяю.

Тогда она доверяла безоглядно. Доверяла искренним слезам, которые он не постеснялся пролить при всех. Те слезы были дороже бриллиантов, дороже букетов роз, которыми позже заваливали номер, ведь эти слезы вызвала его настоящая любовь…

– Зачем ты это принес? Это очень дорого, я не смогу такое носить.

– Пусть у тебя будет. Ты должна быть самая красивая.

Пусть будут камни. Пусть будет все, она кивала.

– Тебе здесь надо сдать на права. В Америке каждый должен водить машину.

– Но у меня нет времени. Репетиции два раза в день…

– Мы найдем время. Это важно…

Она кивала. Тонула в его любящих глазах.

Но наступало утро, и вечерний настрой неумолимо оборачивался прозой репетиций.

– Марк, это не мое. У меня не получается.

– Все у тебя получится.

– Мы добавим тройной баланс с першами… Быстрый суетливый говор на французском, затем в ответ – такая же английская скороговорка.

– Марк, это не мой номер.

– Будет твой.

– У меня не получится. Зачем ты все меняешь? Зачем эти лестницы, зачем шесты?