Варя хмурится и упирается подбородком в колени; понятно, что она всё равно будет белой вороной среди элиты — это ведь не сбор аккомодантов.

Хотя…

— Есть идея, — заговорщически ухмыляюсь: странно, что я раньше об этом не подумал.

Вытаскиваю из кармана телефон и набираю номер Марка; он долго и упорно отказывается брать грёбаную трубку — никак мстит за мой игнор — но я оказываюсь упрямее.

— Ну, давай, удиви меня, — ворчит мне в ухо.

Я быстро излагаю ему свой план, пока он шипит сквозь зубы о том, что моя мать угробила ему вечер, но после моего монолога весело ржёт.

— Хочешь устроить бунт? Я в деле, чёрт возьми!

С ухмылкой кладу трубку и после повторяю то же самое с Яном — лишними люди не будут.

— Думаешь, это правильно? — озадаченно интересуется Варя.

— Думаю, это не только правильно, но и справедливо, хотя вообще-то не в моих правилах озадачиваться этим.

— Ну, кто бы сомневался, — закатывает глаза, но я вижу, что её настроение улучшилось.

Ладно, хватит с меня на сегодня добрых дел.

Поднимаюсь на ноги и возвращаюсь в столовую — она уже опустела, хотя моя порция по-прежнему стоит на столе: никак тётя Валя постаралась. Сметаю с тарелки мясо по-французски и поднимаюсь к себе в комнату — до вечера ещё полно времени, и я могу скоротать его за игрой в приставку. Включаю «Need for Speed: Underground» и даже успеваю пройти первую трассу, когда дверь в мою комнату распахивается, и на пороге вижу растерянную Варю.

— Стучаться не учили? — возвращаю ей её же слова.

— Вообще-то, я стучала, но ты не слышал.

Ну, вообще-то я реально мог не услышать — так орал на механических водил.

— А если бы я был здесь не один?

— Ну, я же слышала, что ты играешь!

— Ладно, чего тебе надо?

— Я не знаю, что надеть на этот дурацкий вечер, — обречённо стонет и прикусывает губы.

Вроде обычный жест, ничего такого, но глаза как магнитом тянет к губам Вари; Эвелина тоже любит так делать — ей кажется, что это сексуально, а я начинаю подозревать её в каннибализме — и в исполнении Лаврентьевой меня это раздражает, но с Варей вообще всё идёт через задницу. Поэтому от греха подальше отворачиваюсь обратно к телевизору и пытаюсь потушить внезапно затлевшие искры в груди.

Не хватало ещё запасть на девчонку с периметра.

— Хочешь, чтобы я помог тебе выбрать? — Прикидываю в уме, есть ли что-то приличное в её вещах, которые подбирала Эвелина; вроде было несколько платьев, но я ж тоже не особо разбираюсь в бабских шмотках… — В твоём шкафу должны висеть какие-то платья, не пробовала померить?

— Я не знаю, подходят ли они для такого мероприятия. — На последнем слове она брезгливо кривит губы и морщит нос — теперь нас двое. — Вдруг я одену что-то не то и опозорю тебя?

Мои брови удивлённо взлетают вверх.

Она боится меня подвести?

Это что-то новенькое — хотя в любом случае не должно было быть таким приятным на слух.

Но перспектива увидеть её в чём-то более открытом, чем то, что на ней надето сейчас — облезлые дизайнерские джинсы и какая-то мешковатая футболка — меня почему-то не радовала: в конце концов, она девушка, а я нормальный парень со здоровыми потребностями организма.

— Чёрт… — ворчу себе под нос, а потом добавляю громче: — Ладно, тащи сюда свои тряпки.

— Я не буду переодеваться при тебе! — тут же выпускает иголки.

— Как будто там есть, на что смотреть, — закатываю глаза. — Будешь одеваться в ванной, а сюда выходить и показывать.

На этот раз она не думает и секунды: уносится в свою комнату и возвращается с тремя вешалками, на которых я вижу красное, серебристое и чёрное платья. Провожу ладонью по лицу — угораздило же меня вляпаться… — и машу рукой в сторону двери в ванную. Варя кивает и скрывается внутри, а я пытаюсь унять непонятно откуда взявшуюся дрожь в руках, от которой даже джойстик ходил ходуном.

И почему рядом с этой девчонкой всё идёт наперекосяк?

Пока я думаю над тем, что, возможно, проиграл сам себе, когда попросил отца вписать её имя в своё дело, дверь за моей спиной скрепит, и я поворачиваюсь, чтобы задохнуться.

— Что не так? — тут же хмурится Варя.

— Сними. Сию. Секунду. — Чеканю каждое слово, разглядывая кроваво-красный кошмар. — Чтоб я никогда не видел на тебе эту порнографию!

Вполне в духе Эвелины, но Варе такой стиль не подходит — слишком коротко, слишком открыто и слишком сильно бьёт по мозгам.

И как я его проворонил?

Второе чёрное выглядело так, будто девушка собиралась на поминки — мрачное, тяжёлое и аномально закрытое: я бы в таком к чёртовой бабушке задохнулся.

А вот третье выглядело так… Короче, я сто раз пожалел, что согласился помочь Варе с нарядом: серебристый каскад как будто сшили специально для неё. Он подчёркивал её тонкую талию, клёвую грудь и охренительные ножки, которые выглядели очень аппетитно даже несмотря на её маленький рост — настолько, что мне снова пришлось отвернуться, чтобы не слететь с катушек и не проиграть первобытным инстинктам. Сжимаю руки с такой силой, что пластиковое покрытие джойстика издаёт характерный треск.

Пока на ней джинсы и мешковатые футболки — она в безопасности.

Да и я тоже.

— Да, вот это выглядит не так отвратно, как предыдущие, — киваю, не поворачивая головы. — Можешь одеть его.

— Ты уверен, что оно подходит? — сомневается.

Наверно, из-за моей реакции — совсем не разбирается в мужиках.

— Уверен. А теперь иди и не попадайся мне на глаза до самого вечера.

Варя что-то бурчит себе под нос, но послушно сгребает остальные платья и свою одежду и выскальзывает за дверь. Запускаю пятерню в волосы — чувствую, вечер будет тем ещё наказанием.

Четыре часа спустя, когда я влез в свой костюм, который первый и последний раз надевал на свой выпускной — весьма абстрактный — моё раздражение снова переключилось на отметку «Активно». Я терпеть не мог вот эти сборища мудаков, которые меряются размерами кошельков.

Как будто воровство и удачное рождение — это талант.

Вари нигде не видно; зато я замечаю в центре зала Марка в компании мрачной брюнетки. Она держалась отлично — ни намёка на растерянность или испуг — но я сразу понял, что она аккомодант Климова. Чуйка, что ли. Судя по довольной роже Марка, он над ней снова прикалывался и при этом вился вокруг неё ужом, но она практически не обращала на него внимания. Недалеко вижу Яна с шатенкой, и вот она-то сдавала с потрохами свою классовую принадлежность — всё время с любопытством озиралась по сторонам и жалась поближе к своему сибариту. Глаза сами отыскивают в толпе Эвелину — чтобы знать, в какую сторону не заворачивать; она в компании моих матери и отца играла свою мерзкую роль пай-девочки, но я видел её насквозь.