– Не Мейчеслейф, а Мечеслав, – поправил радимич.

– Ме-че-слав, – с трудом выговорил дан.

– Верно. О жизни нашей думаю, друже, – ответил Мечеслав и, хлопнув Рагнара по плечу, добавил: – Давай-ка, Рагнар, почивать.

– Ты хотель мьенья приклошат кушат?

– Экий ты, тебе лишь бы «приклошат кушат», – передразнил его Мечеслав. – От недогада, не потчевать, а почивать. Ко сну надобно. – Мечеслав наклонил голову, приложив ладонь к щеке и закрыв глаза, изобразил спящего. – Уразумел? Завтре засветло далее двинемся.

– Не можу, Ме-че-слав, – дан постучал себя кулаком по груди. – Худо там.

– Не захворал ли ты?

– Ни! – сказал Рагнар и стал укладываться спать.

«Видно, по родимой сторонушке тоже стосковался», – подумал радимич. Готовясь ко сну, вынул из калиты даренный Жданком по указу Орма радимичкий рушничок, подержал, ощущая подушечками пальцев рубчики на ткани, положил назад. Долго лежал он с закрытыми глазами, погрузившись в свои мысли и прислушиваясь к говору киевских полян и новгородцев, вятичей и кривичей, дреговичей и тиверцев, чудинов и варягов, ромейских купцов и послов, следовавших с войском. Но постепенно людской говор в лагере затих, пала тишина, нарушаемая лишь бурлящей у порога водой и всплесками рыбы в реке. Сморил сон и Мечеслава.

Утром, погрузившись на ладьи, войско продолжило свое плавание по реке. Редколесье на берегах постепенно сменилось кустарником, а он, в свою очередь, уступил место ковыльной степи, благоухающей свежим дурманящим запахом трав. Оттуда же изредка появлялись печенеги. Словно голодные волки за стадом туров, следовали они за ладьями в надежде на случайную добычу. Порою, удали ради, метали черноперые стрелы, с глухим стуком впивающиеся в борта русских ладей. Воины в ответ грозили им кулаками, мечами и топорами, а некоторые стреляли им вдогон из своих луков. Постепенно на появление печенегов перестали обращать внимание. Прошли остров, именуемый Березань. Незаметно Днепр стал расширяться, ладьи начало покачивать.

– Понт! – воскликнул Стефан, вглядываясь в даль.

– Море Русское! – сказал громко Орм. С других ладей тоже доносились радостные крики, стали ставить паруса. Мечеслав не знал, что и как делать, но старался помочь сотоварищам. Зато Рагнар преобразился, почувствовав себя в своей стихии. Все у него получалось споро и точно, при этом он еще успевал что-то покрикивать на своем языке, лицо скандинава светилось радостью. Поднятые паруса затрепетали, наполнились ветром и понесли ладьи вперед в открытое море. Мечеслав пошел в носовую часть и встал около вырезанного из дерева конька, глядя на никогда не виданное им море. Впереди расстилалась водная гладь, море было похоже на степь, такое же бескрайнее и большое. Свежий соленый ветерок наполнял грудь каким-то новым, неизвестным чувством. Справа и слева, напоминая лебедей, плыли ладьи руссов. Мечеслав смотрел вдаль, думая о том, что́ ждет их всех там, впереди, какие радости, какие беды, какие испытания.

Се идуть Русь бещисла корабль, покрыли суть море корабли.

Нестор. «Повесть временных лет»

Русские ладьи шли по морю вдоль берегов, держа путь в сторону Византии. Ветер то надувал паруса и гнал корабли вперед, то стихал, и тогда воины брались за весла.

В предыдущие дни боги моря были благосклонны к ним, но сегодня, посреди солнечного и спокойного дня, на горизонте как-то вдруг появились черные тучи. Подул сильный ветер, тучи стремительно приближались, волны с каждой минутой становились все больше. Ладью раскачивало, она то взлетала на гребень волны, останавливаясь там на мгновение, будто о чем-то задумавшись, то, как обезумевшая, бросалась вниз, ожидая следующую, уже нависавшую над ней волну. Глядели воины на огромные водяные валы, им казалось, вот налетят они и, всей силой ударивши, порушат ладью и потопят ее. Но судно, борясь со стихией, вновь с упорством взбиралось на волну.

Мечеслав чувствовал себя худо, стучало в висках, кружилась голова, тошнота подкатывала к горлу.

– Эй, Мечеслав, штой-то ты лицом побелел? Никак оробел? – крикнул ему Злат, пытаясь перекричать бурю. Но Мечеславу уже было все равно, что́ говорят о нем, он опустился на палубу, прислонился спиной к борту, глядя перед собой затуманенным взглядом.

– Весло! Весло держи! – крикнул ему Орм. Мечеслав перегнулся через борт, его стошнило. Соленые брызги морской воды ударили в лицо, слегка освежив и облегчив мучения. Он хотел лечь на палубу, закрыть глаза и очутиться опять на берегу. Да, море оказалось коварным и не таким приветливым, как думалось вначале. Рагнар крикнул ему:

– Мечеслав, лежи не можно, будет не добро, море не желает робкий викинг, море желает храбрый викинг!

Мечеслав, пересилив себя, поднялся, взялся за весло и уже более не выпускал его из рук до самого берега. Тошнота постепенно отошла, море приняло его. Это было как давнее испытание перед вводом его в дружину князя Владимира, и теперь Мечеслава охватил азарт, как бывает в бою с поединщиком. Кто кого одолеет – он море или море его?

– Маловато, видать, даров пожертвовали мы морским богам перед тем, как в Понт выйти! Они и осерчали! – сказал Торопша, сидевший впереди Мечеслава. – Как бы с нами беды не случилось, как с Игоревой ратью. Многих тогда воев море сгубило.

– Торопша, угомонись! Не то накличешь беду! – прикрикнул на воина Орм. – Молитесь всем своим богам, чтобы помогли нам, а более на себя надежу имейте. В море, как в сече, до конца стоять надобно! Покоришься ему, погибнешь! К берегу покуда не можно, каменья там, а как место нужное отыщем, повернем. Гребите, вои! Гребите!

Вдохновленные словами Орма, воины стали грести с удвоенной силой. Наконец ветер начал понемногу стихать, морские боги проявили милость к русскому воинству, ладьи, обогнув мыс, оконечность которого венчала высокая скала, повернули к суше и вошли в небольшую бухту, где почти не чувствовалось качки и ветра. Корабли подходили к берегу, на котором расположилось живописное селение, утопающее в садах и виноградниках. Еще издали воины увидели жителей, покидающих селение и уходящих в горы.

«Да, видать, нелегко и опасно живется им, ежели бегают они ото всех», – подумал Мечеслав.

– Злат, зрю я, через край ты яств накануне принял, потому и выплескиваются они из тебя, а? – услышал Мечеслав голос Сахамана. Мечеслав обернулся и увидел Злата, бледного и измученного качкой.

– Да я тебя живота лишу, пес хазарский! Мало Святослав гнилой ваш род изводил, да не извел! – Злат встал, вынул из ножен нож, пошатываясь, пошел на Сахамана. Сахаман вскочил со скамьи, схватился за рукоятку кривого хазарского ножа.

– Сахаман! Злат! Что за пря там у вас? Не быть колготе на моей ладье. Хотите далее ратиться, к берегу пристанем, перебирайтесь на другую ладью! То мое вам слово! – крикнул с угрозой в голосе Орм. Оба противника, одарив друг друга неприязненными взглядами, разошлись по своим местам. Ладьи причалили к берегу, у которого стояло несколько рыбацких суденышек и большой ромейский купеческий корабль. Люди, бывшие на нем, настороженно всматривались в приближающийся флот. Среди ромеев выделялся один, в пышных одеждах. Из причаливших ладей выпрыгивали воины, разминали затекшие от сидения ноги, шутили, смеялись. Приятно было почувствовать после зыбкой, бушующей стихии надежную твердь земли. К ромеям, приплывшим с руссами, подошел купец в богатой одежде, спустившийся со своего судна, туда же пошел и Стефан. Пока Ормовы воины разводили костры и готовили пищу, со стороны селения к месту, где сидели Мечеслав, Сахаман и Рагнар, подбежал Злат: