увидеть? Впрочем, почему меня это должно волновать? - Можно попросить вас оставить меня с женой? Ирэна, надо поговорить.

Когда Антон ушёл к родителям в дом и за ним закрылась дверь, я в ярости обернулась к фиктивному мужу.

- Ирэна, я сегодня очень ждал тебя с работы...

- Оно и заметно! И не один ждал - подружку пригласил, чтоб не скучно было!

- Она сама припёрлась без предупреждения. Да не люблю я её, подружку эту.

- Как же так? Всю жизнь любил - и вдруг разлюбил?

- Ирэна! Я тебе даже сказать не могу, когда её разлюбил. Я этого сам не заметил. Правда в том, что я люблю тебя, у нас с тобой всё общее. Поэтому - пойми: люблю тебя и хочу этим насладиться. Раз у тебя есть ко мне хоть какие-то чувства - они же есть, я вижу - давай насладимся вместе?

- Ты уже нашёл, с кем наслаждаться!

Если он врёт - то надо побыстрее от него уматывать, а то вообразит, что сможет усидеть на двух стульях... то есть, улечься сразу на двух баб; если же не врёт - тем лучше: осуществлю наконец свою месть. Поступлю с ним так же, как он со мной!

- Я тоже найду, с кем насладиться. И на сей раз не ошибусь, - бросила я, поспешно развернулась и пошла прочь - пока он, чего доброго, не понял, что у меня опять слёзы близко.

- Ирэна, - с горечью сказал Барбаков мне в спину. – На что ты себя обрекаешь? А его?.. И с Зеленцовым дружбу порушишь - кому понравится, когда используют его ребёнка. Просто хочешь досадить мне. Ты ведь не любишь Антона.

- Сейчас пока – нет. Но чувствую в себе силы полюбить хорошего, интересного человека… Ты же смог разлюбить Ирину и полюбить меня, по твоим словам? Ну вот и я так же смогу, - я не сбавила шаг; Барбаков последовал за мной, увещевая:

- Не сможешь. Потому что твой тип характера – застревающий, ригидный… Тебе свойственна аффективная экзальтация, стойкость эмоций и впечатлений. Твои привязанности не меняются, твоё сердце и тело – уже мои. И дело здесь вовсе не во мне, - можно долго рассуждать, что я тебя не стою, но речь не о том. Такова структура твоей личности.

- Дорогой ты мой! – саркастически воскликнула я, тормозя и поворачиваясь к нему. – Да, ты правильно определил мою акцентуацию характера и склад натуры. Вот только забыл, что под влиянием твоего поведения любые привязанности рухнут, и никакой аффективно-экзальтированный тип личности не окажется достаточно прочным фундаментом, чтобы их удержать.

Я снова отвернулась и быстрым шагом направилась прочь. Барбаков моментально меня нагнал – буквально в два прыжка, как леопард; сцапал, обнял и притиснул к себе.

- Ну, всё-таки я не такой идиот, чтобы не учиться ни на своих, ни на чужих ошибках, - прошептал он, вдавливая меня в своё тело и лишая возможности нормально дышать. – Конечно, мне с моей гордостью и задетым самолюбием хочется послать тебя подальше с той самой минуты, как я увидел, что ты тянешься к губам Зеленцова-младшего. Не было в моей жизни минут тяжелее этих: стоять и смотреть, замерев; ждать: поцелует-не поцелует… Нет, всё-таки не смогла… Так что успокойся уже: твоя месть удалась, боль ты мне причинила, унизить унизила, поздравляю. Только спроси себя: как ты будешь ложиться в постель с человеком, который тебя не возбуждает? Не говоря уже об отсутствии любви.

- А другие как? Пробуют разных партнёров, выбирают подходящий типаж, - пыталась я вырваться из его тисков. – Если бы я Антона поцеловала – тогда ты бы сейчас меня не трепал?

- Конечно, точно так же не выпускал бы из рук. Просто знал бы, что кто-то другой, кроме меня, прикасался к твоим губам. И от этого мне некоторое время было бы горько. Потому что тобой, Ирэна… я хотел обладать не просто целиком, а так, чтобы никогда и ни с кем тебя не делить. Чтобы ты вообще вся моя была. Полностью, только моя, всегда.

- Да какое право ты имеешь это требовать? Ты-то ведь не полностью мой! Ты допустил Ирину до своих губ – допустил, в отличие от меня! – вертелась я, но наконец затихла: попытки вырваться причиняли сильную боль.

- Допустил, потому что не ожидал, что она полезет целоваться... Но скажу правду: да, я хотел почувствовать, кем она для меня теперь стала, что она для меня такое… После всего, что у меня было к ней восемнадцать лет назад, после всего, что я потом пережил. Ты же видела: одно лёгкое прикосновение – и мне тотчас всё стало ясно, я её решительно отстранил. Никаких поцелуев взасос – только одно прикосновение! Я не ответил ей… Потому что по ощущениям это был совершенно чужой, посторонний человек, чужие и даже неприятные губы.

- Я не видела! Ещё не хватало смотреть! Это только ты выслеживал, стоял и высматривал! А я развернулась и ушла!

- Так ты не видела!.. Ирэнка, - расстроенно сказал Барбаков. – Ты всерьёз подумала, что я могу поцеловать хоть кого-то, кроме тебя?

- Ладно, предположим, что не врёшь. А если бы этого не хватило – пустил бы ее дальше экспериментировать? Что, если в следующий раз тебе понадобится с кем-нибудь переспать, чтобы проверить свои чувства?

- Хорошая идея, - Барбаков подтащил меня к машине и, запихивая туда, невзирая на моё отчаянное сопротивление, назидательно произнёс:

- Проведём эксперимент. Сейчас же проверим в постели, крепки ли чувства. Как ты и рекомендовала!

- Не хочу я с тобой спать - ты это понимаешь?

- Понимаю. Я спасу тебя от изнасилования, не переживай, пожалуйста. Знаешь анекдот на тему? "Я сегодня герой - спас девушку от изнасилования!" - "Как?" - "Уговорил!". Только прежде, чем мы переспим, я хочу, чтобы ты знала кое-что. Я тебя вспомнил... Незадолго до нашего бракосочетания. И теперь, хорошенько тебя узнав, могу ответить на свой собственный вопрос, который всё это время не давал мне покоя. У тебя никого не было после меня, Ирэна... Никого за шесть лет до нашей повторной встречи - верно?

- Что толку смотреть на прошлое? Меня больше интересуют люди, с которыми я встречу будущее, - с напускным равнодушием ответила я.

Остановившись возле дома, Барбаков силком выволок меня из машины и потащил внутрь. Я отбивалась,