Михалыч молчал. Не впечатляли его Лехины настроения. А Леха продолжал балагурить в свое удовольствие, стараясь заглушить надсадность от дневных впечатлений.

— Я перед сном по приемнику вражеские голоса слушал. Знаешь, Михалыч, чего они там гундели?

— Чего?

— Что мы, как агрессоры, захватили чужую страну. Представляешь, капиталисты вшивые чего курлыкают? Сами тогда во Вьетнаме собирались трудовой народ сгноить. Не вышло? И тут небось на Афганистан свои виды имели! Сучьи потроха! А мы уже там! Под свою защиту целую страну взяли и — порядок! Хрен теперь с репку от нас всему мировому капиталу! Чмошники! Кстати, Михалыч, там небось потеплее, чем тут?

— С какого это перепугу там теплее?! Граница всего в сорока километрах. Смотри, как переедешь ее, так сразу шмотки сбрасывай, а то, неровен час, сгоришь от жары! Как же! Жопа задымится! Балбес ты, Леха! Дальше ведь горы пойдут, а над уровнем моря всегда в это время мороз! Ох и балбес ты! Все в приключения вхерачиться норовишь! Бегаешь по степи как свернутый, копаешь! — Он кивнул на горку Лехиных археологических черепков, сваленных рядом с углем.

— А чего же?! В знаниях — наша сила! — Леха смеялся. — А ты, случайно, не знаешь, Михалыч, чем ихние женщины себе на лбу пятнышки рисуют?

— Какие пятнышки? — пожал плечами Михалыч.

— Ну, такие. — Леха указательным пальцем ткнул себя в середину лба повыше бровей. — Ты че, в индийских фильмах не видал? — Он плавно повел руками перед собой на манер индийского танца, затянул тонким противным голосом: — Я-я-я — а-а-а-а — я-я-я-я… — И захохотал.

— Откуда я знаю, чем?! Может, соплями! Или еще чем таким! Мне-то какая разница?! Ты задор-то поубавь, мой юный друг, а то точно с такими причудами там быстро на своей башке пятнышко заработаешь. Только его тебе зеленкой нарисуют вокруг дырки! — Михалыч обвел в воздухе кружок указательным пальцем.

— Ну-у-у-у, Михалыч! — продолжал забавляться Леха. — Какой-то ты неправильный прапорщик. Не по коммунистическим идеалам живешь и рассуждаешь! Там ихний народ под игом капитализма жестоко раскорячился, пятнышки на лбу от нищеты не поймешь чем рисует, а тебе до этого, как я понял, вообще никакого дела нету! Кривую, неправильную дорожку избрал, това-а-и-и-и-щ! — Леха сделал рукой революционный исторический жест, вытянув вперед ладонь.

— Тьфу! — Михалыч стукнул кулаком по своему тюфяку и засмеялся. — Ну баламут! Зато ты правильный и прямой, как гвоздь в говно забитый! — Он пододвинул кружку. — Наливай, а то прокиснет!

Они допили вино и, соблюдая конспирацию, закопали пустую бутылку на бутылочном кладбище в углу палатки.

На рассвете Леха уехал.

Мотострелковый полк, куда он прибыл для прохождения дальнейшей службы, занимал довольно значительную по площади территорию. До этого кадрированный и малочисленный, он ежедневно пополнялся прибывающими со всех концов необъятной страны офицерами и прапорщиками, срочнослужащими сержантами и солдатами. Палаточный городок, где размещался личный состав, разрастался по мере прибытия людей.

Две с лишним тысячи человек пребывали в постоянном движении, подчиненном одной общей цели — развернуться до полного штата, провести боевое слаживание подразделений и в полной боевой готовности пересечь границу с сопредельным государством, за которой выполнить свой интернациональный долг.

Поступающая в полк новая боевая техника выстраивалась на желтоватом песке стройными зелеными рядами.

Выйдя из штаба полка, Леха отыскал расположение ремонтной роты и доложил о своем прибытии командиру роты капитану Иванову.

Худощавый и невысокий капитан Иванов, который по возрасту уже давно должен был быть минимум подполковником, принял Леху доброжелательно. Он сразу ввел его в курс происходящего, определив круг первоочередных задач своего нового старшины. Впрочем, обязанности старшины роты Лехе были хорошо известны. Он быстро познакомился с офицерами, личным составом и принял ротное хозяйство.

Территория ремроты была обособленной — отгорожена от остальной полковой проволочным забором, включая автопарк с мастерскими. Бойцы роты занимались ремонтом машин, бэтээров, тягачей и другой техники. Несмотря на то что техника, поставляемая на вооружение полка, шла эшелонами прямо с заводов, все равно по разным причинам некоторые машины нуждались в ремонте и все без исключения — в техническом обслуживании. А с учетом того, что техники в полку было очень много, то ремонтные работы шли непрерывно и не прекращались ни днем, ни ночью.

Леха восхищался новенькими остроносыми бэтээрами — БТР-70, которые ежедневно пригонялись в полк с тех самых разгрузочных платформ под Термезом. В перегоне техники участвовали все без исключения, кто имел водительские права.

Более опытные водители сгоняли технику с платформ, а менее опытные — быстро совершенствовали свои навыки вождения при ее перегоне в полк. Водители-перегонщики были поделены на взводы по пятнадцать человек, во главе которых был офицер или прапорщик. Леха тоже несколько раз успел поучаствовать в перегонах в качестве командира взвода. Он с большой охотой выполнял такие задания, ему нравилась эта служба. Когда полк был уже полностью технически укомплектован, Леха снова занялся исполнением своих прямых обязанностей старшины роты.

Он следил не только за тем, чтобы личный состав роты был обеспечен всем необходимым, но и по распоряжению командира заведовал инструментом, агрегатами, оборудованием и при необходимости сам участвовал в ремонтных работах. Техник роты, отвечающий за все техническое оснащение, имеющееся в парке, к этому времени еще не прибыл, а потому Лехе приходилось разрываться между выполнением обязанностей по двум должностям одновременно.

Командир роты капитан Иванов был человеком спокойным и своей неторопливой рассудительностью чем-то напоминал Лехе колхозного завгара Петра Никодимовича. Офицеры роты за глаза называли его «пятнадцатилетний капитан» по названию известного приключенческого романа, ведь Иванов уже почти пятнадцать лет носил капитанские погоны и теперь воспринимал их скорее не как бывшее достоинство, перешедшее со временем в недостаток, а как забаву. Увы, должность командира роты имела в звании лишь капитанский потолок. А потому свои четыре маленьких звездочки на погонах Иванов в нарушение уставных требований разместил так близко к друг другу, что издали они напоминали одну большую маршальскую звезду. Чем-то раздосадованный зампотех полка, однажды увидев на плечах Иванова этот результат самовыражения, раздраженно спросил его:

— Ты чего это себе звезды так наляпал, капитан?!

На что Иванов бодро и громко отрапортовал:

— К майору окучил, товарищ подполковник!

Зампотех плюнул и пригрозил:

— Смотри мне, Иванов! Времени осталось мало, скоро выступаем! Если что… — Но, глянув на невозмутимо стоявшего перед ним подчиненного, лишь досадно махнул рукой и скорым шагом пошел прочь, вероятно, решив, что нотация Иванову бесполезна. Ведь свои обязанности Иванов выучил за эти годы, как никто другой. Ремрота работала слаженно и четко.