Инженер, казалось, прочел все его затаенные мысли.

Верлов крепко пожал руку Суравина и, не говоря больше ни слова, спустился в каюту.

Весь остаток дня он был страшно оживлен и весел, но воздерживался от разговоров и целый вечер просидел над какой-то тетрадкой, в которую долго что-то записывал.

Спать он лег после всех, а когда встал рано утром, берега мыса Елевин уже чернели вдали, гористыми отрогами круто врезаясь в море.

– Наконец-то! – прошептал Верлов взволнованно, глядя на далекий берег.

В его мечтах рисовались груды золота, которыми он овладеет скоро, очень скоро.

«О! Я все богатство пожертвую на науку и на… мой план!» – думал он.

На вахте стоял Бромберг.

Инженер казался тоже взволнованным.

– Семен Васильевич, посмотрите-ка, какие пустынные берега! – обратился к нему Верлов. – Пожалуй, здесь безопасно будет сделать пробу.

– Я и сам об этом думаю! – ответил инженер. – Вот пролетим еще часик, там виднее будет. Черт возьми, я почему-то твердо уверен в успехе!

– Судя по воздухоплаванию, должен быть несомненный успех. Подводные лодки существовали и раньше…

– Совершенно верно! В моем подводном корабле я только развил и дополнил чужую идею. Все же нужно на всякий случай приготовиться и к провалу. А то вдруг – чем черт не шутит! – возьмет да и пойдет ко дну!

– Что вы называете «приготовиться»?

– Во-первых, высадить всех вас на берег. Уж если тонуть, так тонуть одному мне…

Верлов возмутился.

– Ну, уж это оставьте! – воскликнул он. – Я ни за что не оставлю вас!

– И вы будете неправы!

– Это почему?

– Вообразите, что мы потонем и… не спасемся, несмотря на принятые меры.

– Ну…

– Суравин с дочерью, китайцем и китаянкой останутся на берегу, – серьезно проговорил инженер. – Конечно, ни Вера Николаевна, ни тем более Чи-Най-Чанг, ни Нянь-Си не имеют никакого понятия о путешествиях по неведомым им странам, где селение от селения отстоят на сотни верст. Им придется путешествовать с картой, компасом и секстантом, о которых никто из них не имеет ни малейшего понятия. Сам же Суравин хотя и смыслит в этом кое-что, но… тоже очень мало, и поэтому без одного из нас наши друзья легко могут сбиться и погибнуть.

– Вы правы! – серьезно ответил Верлов. – Как ни неприятно оставлять вас одного во время такой пробы, но… надо отдать предпочтение благоразумию и здравому смыслу.

– Я ждал от вас этого ответа, – сказал Бромберг. – Итак, я выберу глухое место, мы высадим вас и выгрузим все припасы, а также и вещи, затем сделаем промер избранной бухты, и тогда я сделаю пробу.

Верлов кивнул в знак согласия головой.

XVII

На всех парусах, подгоняемый попутным ветром, несся Лиу-Пин-Юнг на своей шхуне.

На шестые сутки он благополучно миновал Цусимский пролив, и его шхуна помчалась по Японскому морю.

Но на седьмые сутки счастье, казалось, изменило ему.

Сначала ветер стих совсем, затем подул норд-вест, и движение вперед шхуны замедлилось окончательно.

Лиу-Пин-Юнг ругался, проклинал судьбу, произносил даже заклятия, в которые сам не верил, но ничто не помогало.

Тогда, видя, что этим не возьмешь, он решился действовать иначе.

Он приказал направить шхуну к берегам Японии.

Японский берег был близок, и спустя семь-восемь часов шхуна вошла в одну из бухт острова Хондо, на берегу которой был расположен город Цуруга.

Высадившись на берег, он быстро нашел покупателя на свою шхуну и продал ее, чуть не плача на получившийся, ввиду спешки, большой убыток.

Свою команду, впрочем, жадный бонза рассчитал правильно и снабдил людей деньгами на обратный путь.

Всем встречным и поперечным японцам рассказывал он о крылатом корабле-доме и о том, что он гонится за ним, зная, куда он полетит.

Сходив на пристань, он узнал, что через три часа из Цуруги отходит пароход на остров Кунашир, лежащий восточнее северной оконечности острова Иессо, и, взяв, недолго думая, билет, занял место на пароходе.

Остров Кунашир находился в водах Охотского моря, и он надеялся значительно ускорить свое путешествие, предполагая, добравшись до Кунашира, купить там шхуну и двинуться на ней прямо к северному берегу Охотского моря.

О, как спешил он поскорее достигнуть цели!

В течение всего плавания от Цуруги до Кунашира он метался по пароходу, словно раненый зверь, сотни раз повторяя пассажирам свой рассказ о крылатом чудовище, уничтожение которого считал своею миссией. Его рассказы так наэлектризовали пассажиров парохода, что все разговоры, наконец, только и стали вертеться вокруг этой темы.

Четверо суток плавания показались Лиу-Пин-Юнгу целой вечностью.

Но вот, наконец, пароход подошел к острову Кунашир.

Забрав свой багаж, Лиу-Пин-Юнг завез его в гостиницу и отправился на пристань в надежде немедленно приобрести шхуну.

На пристани царило необычайное оживление.

Толпа шумела, кричала и казалась совершенно растерянной.

Было заметно, что в городе произошло что-то необыкновенное, неведомое до сих пор мирным обывателям города.

Лиу-Пин-Юнг, понимавший довольно хорошо японский язык, стал прислушиваться.

И вдруг до его слуха донеслись слова:

– Пираты воздуха… летающий корабль…

Лиу-Пин-Юнг даже вздрогнул от неожиданности.

Он подошел к одному из прохожих и спросил о причине волнения.

– Вон, смотрите! – ответил тот, указывая на пристань. – Это они сделали!

Лиу-Пин-Юнг взглянул по указанному направлению и увидел военный крейсер, пришвартованный к пристани.

Левый борт и часть палубы на нем были страшно изуродованы.

Бонза без всяких пояснений понял все, и по спине его пробежали мурашки.

Еще бы! Уж если сильный крейсер, вооруженный прекрасными, новыми пушками, не смог победить «белых чертей», то каково было положение бонзы, выходившего на борьбу с врагом, словно пигмей против великана.

Между тем японец, к которому обратился Лиу-Пин-Юнг, по-видимому, был склонен рассказать ему все, что знал.

– Сегодня эта история описана во всех наших газетах! – говорил он. – Наш крейсер «Окунамару» – самый быстроходный из всех наших крейсеров. Он возвращался с северного побережья Охотского моря, когда встретил внезапно воздушный корабль. Командир судна спросил сигналами у воздухоплавателей об их национальности, и в ответ воздухоплаватели выкинули черное знамя пиратов, а на выстрел с крейсера ответили воздушной торпедой и исковеркали весь крейсер.

Слушая этот рассказ, Лиу-Пин-Юнг то бледнел, то краснел.

И вдруг, не выдержав, он яростно воскликнул:

– О! Они не уйдут от меня! Я знаю, куда они делись!

Эта фраза произвела моментальное действие.

Слова китайца в несколько минут облетели всю толпу, и каждый спешил приблизиться и посмотреть на человека, знающего ужасную тайну.

Нечего говорить, что весть об этом быстро достигла до ушей полиции, потому что спустя две-три минуты к бонзе подошел сам полицмейстер в сопровождении нескольких полицейских комиссаров и