На девятые сутки он прибыл в Нанкин.

Здоровье его уже настолько поправилось, что он попробовал даже пройтись немного пешком.

Остановившись в лучшей китайской гостинице, он приказал позвать к себе нескольких купцов, ведших торговлю с Японией, Кореей и Россией.

– Мне нужна джонка! – объявил он им. – Хорошая, большая джонка с быстрым ходом, которая могла бы совершать плавание между Шанхаем и Владивостоком. Она должна быть хорошей оснастки и легка на ходу.

Купцы после короткого совещания предложили ему осмотреть два судна.

Не откладывая дела в долгий ящик, все вместе отправились на пристань.

Осмотрев оба судна, Лиу-Пин-Юнг остановился на красивой, почти новой джонке, заново оснащенной, способной принять тысяч десять пудов груза.

Сговорившись о цене и досыта наторговавшись, купил он судно и приступил к набору экипажа.

Разъезжая на носилках, он нанимал матросов, узнавал их репутацию и выбирал наиболее храбрых, умелых моряков, привыкших к дальним плаваниям.

К концу дня все было готово.

Экипаж, состоящий из капитана и шести матросов, перебрался на шхуну, куда был доставлен и большой запас провизии, а также запасные паруса, шкоты, брезенты и инструменты, одним словом – все необходимое в дальнем плавании.

Между тем весть о подвигах великого бонзы долетела, через принесших его носильщиков, до Нанкина.

Одна смена, передавая рассказ другой, немилосердно искажала факты, и поэтому нет ничего удивительного, что в Нанкине рассказывали настоящие легенды о сражениях Лиу-Пин-Юнга с драконами, чертями и тому подобными страшилищами.

Богатые и влиятельные китайцы осаждали его со всех сторон, и он рассказывал им скромно то, что говорил в качестве оратора в Луань-Ани и Чжан-Ша.

Рассказы бонзы проникли даже в европейский квартал и привели к нему двух англичан, одного японца и американца.

Этим лицам умный Лиу-Пин-Юнг объяснял случившееся несколько иначе.

Он рассказал им, что черти летают по воздуху на огромной мертвой птице, тело которой похоже на дом, а крылья – на паруса.

Рассказ этот произвел не меньшую сенсацию.

Во все части света полетели депеши о виденном китайцами воздушном корабле, совершающем баснословные полеты и легко плавающем против ветра.

Весь мир заговорил о том, чего никто не видел, стараясь узнать, какой национальности обитатели таинственного корабля.

А пока газеты переполнялись тревожными статьями, Лиу-Пин-Юнг уже выехал из устья Ян-цзы-Кианга, и шхуна его, расправив все свои паруса, быстро понеслась по волнам Желтого моря по направленно к Цусимскому проливу.

Лиу-Пин-Юнг держал курс напрямик, не придерживаясь берегов.

Через Цусимский пролив он намеревался пройти в Японское море, а оттуда через Татарский пролив, между Сахалином и Амурским лиманом, в Охотское море.

Судьба благоприятствовала мстительному китайцу, и попутный южный ветер быстро гнал его судно, которое легко скользило по бесконечной водной поверхности Желтого моря, делая не менее двенадцати узлов в час.

И чем дальше подвигалась шхуна, тем нетерпеливее делался бонза, тем грознее покрикивал он на команду, боявшуюся его хуже огня и смотревшую на него с оттенком суеверного страха.

XVI

– Какая грандиозная река!

Этот крик восторга невольно сорвался с уст Веры Николаевны, когда она в одно прекрасное утро посмотрела вниз с площадки воздушного корабля на величественный Амур.

Теперь они подлетали уж к городу Николаевску, где Амур достигает пяти верст ширины.

Вид с высоты птичьего полета был действительно величественный.

Бесконечная тайга тянулась во все стороны, тихо шумя вершинами столетних деревьев, а посреди нее, разрезая ее широкой, извилистой линией на две части, плавно катил свои блестящие, холодные воды великолепный Амур.

Редко, совсем редко, виднелись среди вековых деревьев дороги, шедшие по большой части к золотым приискам, которых так много в окрестностях Николаевска, в особенности по реке Аргунь.

Глядя на эту дикую тайгу и реку, по которой страшно редко сновали пароходы, путники поражались тому, что такая богатая, дикая местность почти не заселена, в то время как в Центральной России народ ютился на крошечных клочках земли.

– Но сразу нельзя! – возражал Верлов. – Беда в том, что почва, на которой стоит тайга, совершенно непроходима. Тут тундра, в которой утонет смельчак. И прежде чем переселять сюда народ, надо постепенно осушить почву.

– А сколько лесного богатства! – воскликнул Суравин.

– О да! – ответил Верлов. – Кроме сосны, ели и березы, вы найдете здесь чинар, дуб, бархатное дерево и много других драгоценных пород. Говорят, будто находят и красное дерево.

– Боже! А это что? – показала вниз Вера.

Все взглянули вниз.

Зрелище, представившееся им, было действительно довольно странное.

Что-то белое, похожее на кисею, отделяло воздушный корабль от земли.

Получалось впечатление, что между кораблем и землей шел снег, но, не падая на землю, несся куда-то на юг.

И чем дальше наблюдали изумленные путники это странное явление, тем гуще становились снежные хлопья.

Наконец они стали так часты, что почти совершенно закрыли собой землю.

Взглянув в стороны, путники заметили, что белый снежный поток застилал не всю землю, а несся широкой полосой, которая достигала наибольшей своей густоты над рекой и постепенно таяла, по мере удаления от воды.

Чи-Най-Чанг первый рассеял всеобщее недоумение.

– Кета пошла, – хладнокровно произнес он.

Верлов хлопнул себя ладонью по лбу.

– А я-то не догадался! – воскликнул он.

– Позвольте! Кета ведь – рыба! Не летит же ваша рыба по воздуху! – заметила Вера.

– Вы совершенно правы, – улыбнулся Верлов. – Кета – рыба, весом фунта в три, напоминающая своим мясом лососину. Этой рыбой кормится вся Сибирь. Ежегодно, один раз поздней весной, а другой раз осенью, кета огромными стаями входит из моря в реки, по которым двигается вверх по течению почти сплошной массой для метания икры, которую эта морская рыба мечет в пресных водах. А так как река не может дать питания многомиллионному рыбному стаду, то природа позаботилась об этом иначе. То белое облако, которое мы принимаем за снег, есть не что иное, как мириады маленьких белых мотыльков, стремительно направляющихся над водой в обратную ее течению сторону. Эти мотыльки нарождаются как раз перед тем временем, как кета устремляется к устьям рек, нарождаются из бесчисленных личинок на берегах. Образуя густые тучи, эти мотыльки двигаются вверх по течению рек и, падая мириадами в воду, доставляют собой достаточное питание кете. Но если кета питается ими, то сама не остается без врагов. Едва кета появляется в реках, как в тех же реках появляются стада нерп, или, иначе, морских собак, пожирающих кету.

– Ужасно интересно! – воскликнула Вера, глядя вниз на снежное облако мотыльков, тянувшееся теперь уже от горизонта до горизонта над Амуром.

Бромберг взял немного влево, чтобы мотыльки не мешали глядеть