Миндаугас не возражал. Ему нравился сад Волгиной. А еще больше ему нравилось бродить или сидеть поздно вечером в этом саду вдвоем с Мирославой.

* * *

Наступивший день пролетел незаметно. Мирослава раскладывала по полочкам все, что узнала, и все то, что раскопал Морис. Они перебирали варианты. Морис предположил, что конкурентов и врагов у Мерцалова-старшего могло быть немало и на Шамиле свет клином не сошелся. Мирослава же высказывала мнение, что убийство Анатолия связано только с ним самим и к отцу отношения не имеет.

– Но вы сами говорите, что не верите в причастность к убийству его женщин, – пожимал плечами Морис.

– Тех, с которыми я пообщалась, нет, – уточнила она, – но ведь могли быть и другие.

– А чем они могут отличаться от этих?! – вопрошал Миндаугас.

– Пока не знаю…

– Может, кто-то от него забеременел? – предположил Морис.

– Может. Но это не повод убивать его, скорее возможность получить неплохие деньги.

– Он мог отказаться платить.

– Есть суд.

– Но возможности его отца?

– Небезграничны. К тому же я думаю, что Антонина Ивановна обрадовалась бы любому ребенку, даже со стороны.

– И все-таки хорошо было бы удостовериться в этом…

– Ты прав, я не сообразила спросить у девушек, кто предохранялся, он или они.

– Еще могли быть несчастные случаи…

– Несчастные случаи? Что ты имеешь в виду? – спросила Мирослава.

– Известно, что Мерцалов-младший вел далеко не праведную жизнь. Он не отказывал себе не только в женщинах, но и в алкоголе. И при этом ездил на машине. Он мог сбить кого-то.

– Но в прессу информация не просочилась…

– Отец мог заплатить потерпевшей стороне.

– Я думаю, что в наш век сложно утаить информацию.

– Но все-таки это возможно, – не согласился Морис.

– Хорошо, убедил, я поговорю с Антониной Ивановной, она должна быть в курсе. И с его друзьями…

– А вы уверены, что его друзья рассказали вам всю правду о нем?

– Конечно, не уверена, – рассмеялась Мирослава.

– Они вам симпатичны?

– Трудно сказать. Во всяком случае, Сергею Лобецкому нужно уделять своей работе больше внимания. Ведь как-никак он единственный наследник дяди и дело перейдет к нему.

– Империя шуб?

Мирослава кивнула.

– Вы же не любите шубы, – улыбнулся Морис.

– Дело не во мне.

– А в чем?

– В том, что человек, и уж мужчина тем более, должен найти дело и отдаваться ему с удовольствием.

– Отдаваться можно женщине, – заметил Морис осторожно.

– Женщине само собой. Но без дела любой мужчина ноль без палочки. А Лобецкий вместо того, чтобы работать, играет в компьютерные игры. Он же далеко не подросток. – Она внезапно задумалась.

– Что такое? – спросил Морис.

– Идея пришла.

– Имеющая отношение в расследованию?

– Не совсем, – улыбнулась Мирослава, – но с Сергеем не мешает поговорить еще разок.

– Уж не собираетесь ли вы заняться его воспитанием? – хмыкнул Морис.

– Нет, – покачала она головой, – какой из меня педагог? Здесь нужен человек, знающий свое дело…

– Кого вы имеете в виду? – заинтересовался он.

– Светлану Трегубову…

– Но она же музыкальный работник.

– Одно другому не мешает. К тому же, насколько я заметила, Сережа неравнодушен к Свете, но уверен, что она без ума от его друга. А это не так.

– Да вы никак собрались отнять хлеб у телевизионных свах! – притворно ахнул Морис.

– Нет, – улыбнулась Мирослава, – Света и Сережа не из тех, что ходят к свахам.

– Ну, что ж, соединить две судьбы не такое уж и плохое дело…

– Вот этим я и займусь на досуге, – лениво потянулась Мирослава.

Вечером приехал Наполеонов. Вид он имел самый что ни на есть измученный.

– Достают? – спросила сочувственно Мирослава, и Шура только кивнул в ответ.

Мирослава хотела еще что-то спросить у Наполеонова, но Морис придержал ее за локоть и прошептал:

– Вы что, сказки в детстве не читали?

– Какие сказки?! – изумилась она.

– Тише! Про Бабу-ягу.

– Ягу? – Она притворилась, что в первый раз об этом слышит.

– Точно, – подмигнул он, – а там сказано, что гостя надо сначала накормить, напоить, в баньке попарить…

– Про баньку интересно, – хмыкнула Мирослава, – так что давай с этого места поподробнее.

– Сейчас!

– О чем вы там шепчетесь? – не выдержал Наполеонов.

– Про баньку.

– Понятно, баню решили поставить, это дело.

Морис с Мирославой переглянулись и рассмеялись.

– Ладно, ничего смешного, к этому вопросу нужно подходить серьезно и ответственно, – наставительно проговорил Шура, – потом обсудим вашу баню. А пока я в душ схожу. Надеюсь, за это время вы успеете на стол накрыть.

Морис и Мирослава одновременно кивнули.

– Надо же, просто как двое из ларца, – развеселился Наполеонов.

Когда Шура скрылся из виду, Мирослава проговорила:

– Он теперь нас с этой баней замучает.

– Да?

– Точно, они с Витей фанаты этого дела.

– Ну, можно и поставить баню.

– Фигушки! – так решительно заявила Мирослава, что Морис невольно улыбнулся. – Можешь не улыбаться. Пусть вот Витька на своем участке строит. А то носится по всему миру, а дом так и не начал строить…

Морис ничего не ответил. Он знал, что участок рядом, который представлял из себя смешение фруктовых деревьев, кустарников и обычных деревьев, принадлежал двоюродному брату Мирославы. Время от времени они наводили там порядок, не давая участку зарасти.

Мирослава попыталась помочь Морису накрыть на стол, но он, как почти всегда, от ее услуг отказался, ссылаясь на то, что стол должен быть выдержан в одном стиле.

– Как хочешь, – отозвалась Мирослава, – но хлеб я хотя бы могу нарезать?

Получив разрешение, она нарезала маленькими кусочками белый и ржаной хлеб. Потом поставила на стол вазу с пестрыми тюльпанами. А когда Морис отвернулся, утащила кусочек отбивной, мелко ее нарезала и положила в тарелку крутившегося под ногами Дона. Миндаугас, заметив это, ничего не сказал.

Вскоре они уже сидели за столом. Шура ел с большим аппетитом, жалуясь, что скоро совсем оголодает на своей собачьей работе. Морис сочувственно кивал, а Мирослава улыбалась.